(Начало в №1, №2 и №3)

Из будущей книги

11.

Годах эдак в 60-ых Партком Москонцерта располагался в одном закутке вместе с Комитетом комсомола на первом этаже здания на Каланчовке. В доме, в котором до Октября процветал бордель мадам Сивоплясовой. Что доказывало: история страны начиналась не с семнадцатого года, и что комсомол является надежным наследником партии. Секретарь Парткома Степан Карпович Келешьян был милейший и порядочнейший человек, которому было мучительно больно разбираться в распутстве отдельных артистов и адюльтере отдельных артисток. Вот он в них и не разбирался. Но к нему часто приходили телеги из градов и весей по поводу идеологических выплесков отдельных артистов и их не совсем подобающего поведения на подмостках и вне их в этих самых градах и весях. И он по части идеологии часто советовался с папой, который был тот еще жук по части демагогии и умении в критических ситуациях включать горящий взгляд голодающего чекиста из фильмов о Гражданской войне.

И вот как-то они со Степаном Карловичем сидели в Парткоме в рассуждении, как отначить Гелену Марцельевну Великанову от наезда какого-то хмыря из поселка Магдагачи (хрен его знает, что это за поселок) за песню Окуджавы «Про Леньку Королева».

И тут в Партком вошел акробат Колька Захаров, который работал акробатический этюд на темы «Элегии» Маснэ.

- Степан Карпович, - начал он с лета, - у меня такой вопрос…

- Стоп, - нахмурив брови, остановил Кольку Келешьян, - ты прежде расскажи, что у тебя в Горьком было.

- Чо было, чо было... Во время концерта я не пил. Я пил - до и после. И на коде номера крутанул фляк к рампе. Ну, немного не рассчитал и пришел на колени к жене Председателя Облисполкома… Вот и все.

- А зачем ты ее в губы поцеловал?

- Промахнулся, я хотел руку, как интеллигентный человек. Но у меня парик на глаза съехал, вот я в губы и попал.

В общем, мы там три концерта не доработали. Но, я что хотел спросить…

Папа во всю эту хрень собачью вникал, ровно Ленин, читающий «Правду».

- Погоди, - прервал Степан Карпович, - а что у тебя в Казани было?

- Чо было, чо было… Кто же знал, что чувае всего шестнадцать, и что она – дочь Третьего секретаря Горкома. Но…

Глаз у Кольки загорелся, что хрестоматийная изба. (У папы, между прочим, тоже).

- Но, - продолжил Колька, - барается, будто она дочка Второго. Но хуже дочки Первого. В общем, мы там два концерта не доработали.

Но, я что хотел спросить…

- Погоди, а что у тебя в Астрахани было?

- Чо было, чо было… Мы с ударником Мишкой Ковалевским на базаре живого рыбца купили и решили после концерта уху сварить.

- Какую уху? – влез папа, ровно фашист на допросе партизана.

- Из рыбца?

- Где?

- В умывальнике.

Папа, было, вздрогнул, но быстро успокоился.

- А почему не в ванне?

- У нас кипятильник был 500ваттовый. Он ванну не берет. Ну, мы почистили картошечку, покрошили лучку, лаврушку, морковку, ну, и рыбца туда бросили. Ну, и кипятильник. А потом пошли в номер, под балычок, икорку паюсную, я паюсную больше уважаю… Вот.

- Что «вот»?

- Ну, вода в умывальнике испарилась, он и раскололся… Вот.

- Что «вот»?

- Ну, электричество в Хотеле вырубилось… Вот.

- Что «вот»?

- Ну, этаж загорелся… Так что рыбец получился не вареный, а жареный. В общем, мы в пять концертов не доработали. Вот.

Степан Карпович поднял голову и безнадежно спросил:

- Все понятно, а что ты ко мне-то пришел?

Колька задумался…

- Ну, вот, из головы вылетело… Все вы со своими вопросами.

Папа, в свою очередь, поднял голову, посмотрел на Кольку, ровно отец на вернувшегося блудного сына:

- Может, ты в партию решил вступить?

Реприза имела успех.

(Продолжение следует в номере 5)