(Из цикла «Аджарские тетушки»)

В просторечном языке существует яркое, но крепковатое выражение – пусть каждый присмотрит за своей распутной теткой, то есть за "бози мамидой".

Приношу свои глубочайшие извинения, раскланиваюсь, обещаю отныне выражаться только прилично – но именно эта фраза играет в истории ключевую роль.

Чтобы точно ее перевести, нужно в двух словах разъяснить нюансы, потому что "мамида" – это значит не какая попало тетка.

Итак, у грузин есть три вида тетушек – сестра матери «дэида», сестра отца «мамида», и жена родного дяди «бицола». 

Так почему же народное острословие точечно целится именно в папину сестру, а не в любую другую?

Потому что мамида – одной с тобой фамилии. Она позорит весь твой честный род, и если «бози деида» еще кое-как прокатит: подумаешь, с материнской стороны, ее можно вовсе вычеркнуть из завещания, то с мамидой дело обстоит очень серьезно.

Метафора же понятна? Говоря библейским языком – прежде, чем замечать соринку в чужом глазу, вытащи бревно из своего!

Итак, однажды вторая по старшинству мамида по имени Цаца сидела в гостях у кого-то из братьев, слушала жужжание табора племянников и уписывала за обе щеки хамсу, поливая ее ткемали.

– Цаца, с лимоном попробуй, – подсказала сбоку невестка.

– И попробую, – Цаца немедленно последовала совету, взяла неизвестно какую по счету мелкую румяную рыбину – хамсу никто не считает, – выдавила на нее лимон, затем отправила ее в рот и захрустела, выразив одобрение закрытыми глазами и междометием – "м!м!м!"

Лимон требовалось закрепить, Цаца выжала его теперь уже на всю тарелку и вдруг застыла – один из гостей, племянников приятель, азартно обсуждавший важный вопрос пацанской репутации, произнес фразу:

– Ты бы лучше за своей гулящей мамидой присмотрел!

Цаца минуты две осознавала смысл услышанного.

– Это он Рыжему сказал? – спросила она вполголоса невестку. – Я же его мамида?!

Та, замумуканная готовкой и детьми, вытаращилась на Цацу, собрала грязную посуду, пожала плечами и ушла на кухню.

Цаца призадумалась и даже отодвинула тарелку, а это совсем из рук вон: хамса бывает только в декабре и надо успеть ее съесть на весь год вперед.

Однако услышанная фраза была в данный момент гораздо важнее любой хамсы.

Нас четыре сестры, прикинула она мысленно.

То есть четыре мамиды.

То есть кому-то мы приходимся деидами, а кому-то мамидами, но в данном случае важно то, что попрекнули того племянника, которому мы все мамиды.

Цаца была учительницей, поэтому привыкла рассуждать логически.

Берем меня – я вне подозрений.

Старшая сестра Гулико – она уже сто раз бабушка, да и хворает давно, не выезжая из своей деревни, и при всем желании согрешить не имеет никаких мотивов и возможностей, значит – отпадает.

Таким образом, остаются, как обычно, Нунука и Циала.

И тут Цаца забарабанила пальцами по столу.

Нунука!

Любой бы подумал на нее – она из сестер самая красивая и самая бойкая, вечная головная боль семьи, но в ее случае есть важнейший охранный фактор – грозный муж, способный вышибить из нее дух при малейшем подозрении.

Впрочем, ему и подозрения не требовалось – вовсе ни за что тоже вышибал, даром что чемпион по боксу!

Значит, она тоже отпадает, и остается Циала.

Цацу бросило в жар.

Она подозвала к себе пальцем Рыжего.

– Слушай, это кого имели в виду? Бози мамиду? Циалу, да?

Ушлый Рыжий посмотрел на серьезную и доверчивую тетку, мгновенно понял, что она просто не знает этого выражения – ну как ухитрилась?! – и можно извлечь из этого обстоятельства максимум веселья.

Сделал скорбное лицо, уперся взором в землю и убито покачал головой.

– Да, мамида, – печально сказал он. – Вот так она нас позорит. Не хотели вас расстраивать, но все равно бы рано или поздно...

Цаца взялась за лоб, потом стиснула зубы и стала действовать решительно.

В тот же день она собрала военный совет.

– О чем ты говоришь?! – яростно защищала младшую сестру Нунука, сверкая глазами. – Кто посмел!

– У нее муж капитан! И он все время в рейсе! – доказательная база была неумолима: действительно, вот уж у кого есть и мотив, и возможность, значит – преступление налицо.

Наутро женщины собрались и отправились с целью нагрянуть на Циалу внезапно, чтобы поймать с поличным: подтянулись не только сестры, но и старшие невестки – у них были такие же права и дочки на выданье (кто их потом замуж возьмет!)

Циала страшно обрадовалась, но и удивилась: с чего бы это группа захвата пришла к ней полным составом в десять утра?

– Кофе? – предложила она, пока женщины ехидно ее рассматривали.

– Когда женщина начинает гулять, она выглядит по-другому, – критически заметила Нунука Цаце. – Посмотри, на кого она похожа!

Циала стояла перед комиссией в старых трениках мужа, растянутой майке сына, с перевязанной головой и пыльной тряпкой в руке.

– Если так рассуждать, то прежде всего у нас гуляешь ты, – отрезала суровая Цаца, гневно осмотрев сверху донизу стройную фигурку сестры в цветастом платье, затем повернулась к обвиняемой.

– Рассказывай! – крикнула она младшей сестре. – Пока я братьям не нажаловалась, тебя еще можно спасти!

Циала поморгала черными, как маслины, глазами.

– Твоему племяннику сказали, чтобы он присмотрел за своей бози мамидой. Методом исключения это можешь быть только ты, а потом и Рыжий подтвердил!

Циала села на стул, не выпуская из рук тряпку.

– То есть так, да? – чужим голосом произнесла она. – А ну-ка тащите сюда этого паскудника!

Понадобилось ровно три минуты на телефонную процедуру, чтобы выяснить правду.

Циала оделась и вместе с группой захвата поехала убивать Рыжего.

– Где этот негодяй?! – потрясая зонтами, орали они на невестку.

– Уехал, – лучезарно улыбаясь, отвечала невестка. – Заходите кофе пить!

История в тот же день стала достоянием общественности и вошла в хроники рода.

– Какие у нас в фамилии женщины целомудренные, – поражались мужчины за очередной хамсой. – Они даже не знают выражений со словом "бози"!

Циала же страшно собой возгордилась: еще бы, про нее подумали, что она – бабушка четверых внуков, – такая горячая штучка!

– Здравствуйте, я ваша бози мамида, – теперь она представлялась только так, вызывая паралич у нравственных соседей.