часть 1

Прощальная симфония

Отдав куртку вежливой гардеробщице, Евгений Николаевич Кочевников поднимался по парадной лестнице Большого Зала Филармонии. 

Чтоб через минуту попасть под власть композитора Гайдна.

Как вдруг подумал, что завтра утром он, главбух фабрики, как всегда окажется в толпе сослуживцев. 

Чтоб через минуту попасть под власть Генерального директора Гаврикова. 

Хитрого, вороватого. 

 Открывавшего при фабрике сомнительные фирмы. 

 Бравшего кредиты, возвращать которые не собирался.

 Месяцами не выдававшего зарплату…

Всему этому главбух должен был придавать законный вид. 

Еще надо было слушать мат Гаврикова, терпеть его похлопывания по плечу…

Возвращаясь же домой с работы поздним вечером – втягивать голову в плечи при виде случайных мужчин у подъезда.

(вдруг кредиторы решат сорваться на главбухе!)

– Завтра будет, как всегда. – с тоской подумал Кочевников. 

И почувствовал себя человеком, пришедшим в баню – которому назавтра предстоит лезть в помойный бак.

Стоило ли мыться?

 Или Гавриков, или Гайдн, – понял ввергнутый в пучину деловой российской жизни интеллигент.

Развернулся. 

Спустился в гардероб, надел куртку.

И, не оглядываясь, зашагал прочь.

Победил Гавриков.

Ежели

– На заре капитализма общался я по делам с торговцем рабочей одеждой, – начал главбух Кочевников. – «Офис» его был в колясочной жилого дома. 

На одном конце стола у него стоял телефон: последняя цифра – «1» . 

На другом – с таким же номером, но на конце – «2» . 

Он давал рекламу: на «1» звонили продавцы, на «2» – покупатели. 

Бывало, развалится в кресле, а перед ним вытянулся нацмен – привез мешки с образцами: ватники, рукавицы…

Вынимает, показывает. А наш рожу корчит: 

– Дрянь!

(Цену сбивает.) И швыряет образцы. 

Но не обратно нацмену, а рядом с собой: купить собирается. 

И на стенах – акварельки, купленные у «талантливых друзей». 

Меценат…

Только наслали на мецената налоговиков – и выперли из колясочной. 

Вместе с акварельками. 

Думаю, нацмен и наслал: устал навытяжку стоять.

Долго я не понимал: почему у него коммерция не срослась? 

И на других налоговая наезжала! 

Ничего, отбивались…

Потом понял: загордился торговец. Расслабился.

Купцом себя почувствовал:

 Вместо «если» стал говорить «ежели»,

 Пить чай, крякая, 

 «Ауди» свою стал величать «Авдотьей»…

Тут его и подсекли. 

…Конечно, русский стиль – это хорошо. – вздохнул рассказчик. – Но не в арендованной колясочной! 

В которой нынче сидит нацмен. Ему теперь образцы привозят. 

Главбух поднял палец:

– Вот тебе и ежели!

Копье

– Евгений Николаевич! – раздался ленивый женский голос.

И беседа главбуха с зашедшим к нему главным инженером прервалась. 

В дверях стояла сорокалетняя бухгалтерша:

 – Как делать последнюю банковскую проводку?

– Я же Вам позавчера показывал.

– Да я забыла.

– Хорошо. – вздохнул главбух. – Через полчаса подойду, покажу. 

А Вы хоть записывайте, что я говорю, а то опять забудете. 

– Зачем? – удивилась подчиненная, – Если я могу у Вас всегда спросить.

И с достоинством вышла.

– Это что! – поймав взгляд инженера, усмехнулся пожилой главбух. – При социализме служила у меня в бухгалтерии метательница копья. Чемпионка района. 

Не велика спортсменка – так что не только метала, но и работала.

Но: на соревнования укатит – «защищать честь города» – и народ за нее корячится.

А она вернется недели через две – уставшая, недовольная. 

(копье недокинула) 

С вывихнутым плечом. 

И на больничный – плечо лечить. 

Все опять за нее вкалывают. 

– А таких у меня – главбух кивнул вслед вышедшей – половина. 

Спасибо, копья не кидают.