Африканские мотивы

Веселой, шумною толпой
слоны идут на водопой,
пищеваренья за собой
          продукты оставляя – 
туда, где пылкий бегемот
гиппопотамке ножку жмет,
и украшает лоно вод
          собой фламинго стая.

В листве сопит хамелеон;
семь мух зараз прихлопнул он.
Доволен – как Наполеон,
          разбивший армий двести.
А от термита валит пар:
термит грызет «МК-бульвар».
Термит – природы санитар,
          съесть мусор – дело чести.

Чу, добродушный крокодил
над гамадрилом подшутил.
Брось убиваться, гамадрил,
          хвосты тю-тю из моды.
А зебры – просто ох и ах!
Не стадо, а универмаг:
у всех полоски на боках – 
          ну чистые штрих-коды.

Лев, царь саванны (ну и ну – 
пять метров с хвостиком в длину!)
над телом антилопы-гну
          стоит с прощальным словом.
Кусочек гны у льва урвав,
трусит гиена среди трав,
и бродит чокнутый жираф,
          воспетый Гумилевым.

Зловещий, как новеллы По,
плывет удав по Лимпопо,
культурный негр из сельпо
          несет трехтомник Канта,
примат на пальме чешет зад,
на манго финики висят,
гудит муссон, свистит пассат,
          шипит напиток «Фанта».

Да, поневоле зашипишь,
когда тебя для рифмы лишь…

Кара

Нескладно все на свете этом, 
да и на том жизнь непроста.
Особо туго там поэтам,
писавшим для попсы текста.

Всех за грехи нас ждет расплата.
но тем – особенный «почет»:
их лично сам Владыка ада
при жизни ставит на учет.

А как преставятся, он цап их – 
и в ад (по-древнему в аид),
где серы смрад, дров чадных запах,
где стон, и плач, и вой стоит.

Но не для них смола и сера,
и адский огнь, и смрадный дым;
ужасней наказанья мера,
предуготовленная им.

Заранее трепещут души,
кляня злосчастный жребий свой;
терзать им вечно будут уши
попсой, попсой, попсой, попсой.

«Родите нас обратно, мамы!!!» – 
ревут поэтов голоса.
Но тщетно. Пять минут рекламы – 
и вновь попса, попса, попса…

Аз грешен есьм. Я чужд народу.
Сердца глагол мой слабо жег.
Но не писал попсы я сроду – 
глядишь, зачтет мне это Бог.