Попытка лирики

Раз в апреле или в мае
с юной девою сам-друг
шли мы, весело болтая,
а потом примолкли вдруг.

Мимо полз трамвай устало,
под грибком алкаш балдел…
«Мент родился», – ты сказала,
а я: «Ангел пролетел».

И задумались мы оба,
угадавши как-то враз:
никакой любви до гроба
не получится у нас.

Ибо то, что между нами,
много круче, чем стена:
я – беседую с богами,
ты – к земле пригвождена.

Что тебе величье мира,
неба высь и моря глубь!
Ты еще скажи, что лира –
итальянский, типа, рупь.

Нет уж! Вольному поэту
(ну а я как раз таков)
никакого дела нету
до каких-то там ментов.

Он лучист, как солнце юга.
Он, как снег, пушист и бел.
В общем, шла бы ты, подруга…
А я дальше полетел.

Слухи в виде лимериков

(Из цикла «Москва и москвичи»)

Жил один бизнесмен на Ордынке.
Он конкретно не чистил ботинки.
Чуть заметит где грязь –
сразу в мусор их хрясь, –
типа с чисткою столько волынки!

Жил-был гей симпатичный 
       в Чертаново.
Он свой голос отдал за Зюганова.
Вот поди ж, голубой –
а за красных горой;
сколько все же в Чертаново 
       странного!

Жил-был батюшка 
  в Сивцевом Вражке.
Задолбали его барабашки.
Уж он и их и перстом,
и постом, и крестом –
Матерь Божья, грехи наши тяжки!..

Жил один вундеркинд на Тверской:
интегралы брал левой рукой,
в год роман сел писать,
стал профессором в пять,
в семь решил, что пора на покой. 

Знало Кузина Ваню все Зюзино.
Обожало все Зюзино Кузина.
Только выйдет во двор –
сразу девичий хор:
«Как там, Ваня, 
твоя кукурузина?!..»

Энтомологические хокку

Бабочку я ночную
Подобрал, обогрел.
Как полегчал бумажник!

Нашел от блохи подкову.
Вчера привалило счастье:
Копейку нашел. 

Спешит сороконожка:
Двадцать ног здесь,
Других двадцать – там.

Нестерпим не укус,
А ехидный писк комара:
«Мазила! Мазила!» 

Волшебен моли полет.
Зрители, бешено хлопая,
Чуть не убили.