Последняя глава из будущей книги

Как часто теперь слышишь – и у нас, и за границей: «А ведь Одесса уже не та!..»

Да, она уже не та. Одесса сегодня растянулась на сотни тысяч километров – от Мельбурна до Майами, от Находки до Тель-Авива.

Как-то мы с Витей Ильченко приехали на гастроли в узбекский город Мары. Зверская жара. Только мы распаковали вещи – стук в дверь.

На пороге человек шесть. У одного в руках бутылка коньяка, у другого – кисть винограда килограмма на три. Цветы, арбузы, закуска... 

Все это выкладывают на стол – и:

– Здравствуйте! Мы из Одессы!

Познакомились. Предлагают назавтра посмотреть на восьмое чудо света. 

Мы отнеслись к этому скептически: здесь, в Марах?..

Они обещают заехать за нами утром: мол, полетим на вертолете в пустыню Кара-Кум.

Я стал клевать виноград, а Витя, как обычно, задумался.

– В пустыню... вертолетом... – говорит. – Интересно...

«Вертолет», «самолет», «дирижабль» – это для него были магические слова.

В театре нас тогда было десять человек. Они сказали: всех берем! Только наденьте чего не жалко...

В восемь утра у гостиницы стояли две машины, и нас повезли в аэропорт. Это была, по сути, скромная вертолетная площадка. Взлетели. Летим час, полтора, – внизу пустыня, барханы, я уже нервничаю, Витя, наоборот, наслаждается:

– Смотри, Рома, караван, верблюды, гуськом!..

Летчик кричит:

– Это они за границу идут, к своим родственникам!..

– А пограничники? – спрашиваю.

Смеется.

И тут мы стали снижаться. Прямо в песок и сели. Пыль столбом! 

И вдруг из-за барханов выходят двое, и в руках у них арбузы. Холо-о-одные! В сорокаградусную жару!

Разрезали мы арбузы и с жадностью уплели. И полетели дальше. 

Примерно час еще летели, совсем уже очумели, и внезапно – о Боже, действительно чудо! – под нами огромный завод, из алюминия, что ли, прямо сверкает на солнце. Снизу нам машут. Мы сели. Сразу подбежали люди с цветами. Здрасте, говорят, мы из Одессы. Все? Почти... Есть из Николаева, Херсона, Ташкента... И повели нас на завод.

Он и впрямь оказался восьмым чудом света: посреди пустыни, громадный, полностью автоматизированный. Здесь перерабатывали нефть для оборонки. 

Нас накормили. Потом мы полетели на базу, откуда возят рабочих на вахту. А потом главный инженер, казах, позвал нас зайти в юрту, где живет его семья. На полу и на стенах ковры, стульев нет, все сидят на ковре в позе лотоса. К нашему приезду хозяева зарезали барашка, и, конечно, фрукты, арбузы, вино. Уже минут через двадцать мы начали ерзать – с непривычки затекли ноги, заболела спина... А тут из другой комнаты высовывается рука с подносом, а на нем – печень барашка, почки, яйца, и все свежезажаренное, прямо шипит, и аромат!.. Ели мы уже и лежа, и стоя, – а хозяева посмеивались, сидя в привычной позе... 

Летим обратно на базу. Нас принимает начальник, одессит, угощает, потом спрашивает:

– Ну как?

Мы рассыпаемся в восторгах, Витя (инженер все-таки) расспрашивает о технических подробностях, подобрался уже к военным секретам. Начальник ему:

– Виктор Леонидович, вы где в Одессе живете?

– На седьмой станции Фонтана, – отвечает Витя.

– А я на восьмой, – говорит начальник. – Давайте я к вам заеду и все расскажу.

Мы благодарим за сказочную экскурсию, прощаемся.

– Э-э, нет, – говорит начальник, – вас, между прочим, давно уже ждут.

Вышли мы – и глазам открылась поразительная картина: в песке скамейки, на них человек пятьсот сидят и аплодируют. И мы отыграли перед ними свои миниатюры. Удивительно удачный концерт получился.

Мало того, после концерта начальник принес панаму, а в ней – деньги за выступление. Оказывается, они пустили панаму по кругу... Мы поначалу всерьез обиделись, но он долго упрашивал:

– Выпейте за нас и за всю Одессу!

А вы говорите – где теперь Одесса...

Один мой товарищ, москвич, как-то посетовал:

– Я никогда не был в Одессе...

– Поехали! – предложил я. 

И они с женой и сыном приехали на Юморину.

Конечно, за три дня Одессу не узнаешь. Но кое-что увидеть все-таки можно. И я показывал ему свои любимые места. И вот, когда мы шли по Дерибасовской, ко мне подошел незнакомый старый одессит и спросил:

– Вы меня не знаете?

– Нет, – отвечаю.

– Это неважно – я знаю вас!.. Как дела? Как жизнь? Как здоровье?

– Спасибо, все нормально.

– Да, – говорит он, – ты хорошо сохранился... 

И показывает на моих друзей, которые отошли и рассматривали витрину: 

– А это кто?

– Это мои друзья.

– Откуда?

– Из Москвы.

– А как их здоровье?.. – И после паузы: – Хотите, я их постригу? Бесплатно. Я парикмахер...

Так что, она сильно, по-вашему, изменилась, Одесса?!

Иду я как-то по Брайтону – ищу, где можно отремонтировать фотоаппарат (не работает вспышка), – и встречаю знакомого. А у него есть привычка: когда разговаривает, все время смотрит не на собеседника, а по сторонам.

– Ну, что слышно? Чего ты здесь?

– Иду чинить фотоаппарат.

– Покажи!

И, едва взглянув, бросает его в урну.

– Леня, ты что?! – возмущаюсь я и чуть ли не с головой ныряю в эту урну. – Что ты делаешь!

– У нас не чинят, – отрезает он. – У нас выбрасывают.

И тут же, без паузы:

– Что слышно в Одессе?.. Как «Черноморец»?.. Где ты выступаешь?

– В школе, – отвечаю, все еще роясь в урне.

– Я приду, – говорит он, – со всей семьей. Не волнуйся, я взял билеты. Идем, мусорщик!..

Переходим мы дорогу, заходим в магазин – там висят дубленки, кожаные пальто.

– Гриша! – с порога кричит мой спутник. – Дай ему фотоаппарат!

– Леня, какой фотоаппарат! – оторопел тот. – Ты что, не видишь, чем мы торгуем?!

– Дай фотоаппарат! Не видишь, что ли, кто это?!

– Вижу, ну и что!

– Дай ему фотоаппарат!

Через пару минут на прилавке лежал десяток фотоаппаратов. 

– Выбирай, – приказал Леня.

Я выбрал.

– Дай ему пленку! – приказал он Грише.

– Он заряжен.

– Тогда сфотографируй нас!

А когда мы уже уходили, он обратился к хозяину:

– Гриша, позвони мне! У меня есть для тебя товар!..

Это тоже Одесса. Которая уже там, на Брайтоне.

Или вот такая история. На одной из одесских Юморин зашли мы с компанией в ресторан. Встретили нас возгласами:

– О! Кого мы видим!.. Чем обязаны?..

Подходит ко мне официант принять заказ.

– Не узнаешь меня? – спрашивает. – Я Миша. Мы в одной школе учились.

– В какой?

– В сто девяносто третьей!

– Я там не учился! – говорю.

– Не выдумывай! Что, я тебя не помню?!

– Но я учился в семьдесят второй!

– Не морочь голову! В сто девяносто третьей. Я же лучше знаю...

Несколько лет я упорно хотел починить часы, подаренные мне отцом. Где я только ни пытался это сделать – в Москве, в Киеве, в Америке, – никто не брался. Да и зачем, говорили, – вон сколько часов в продаже!..

Но я не сомневался: в Одессе наверняка еще остались мастера.

И вот, приехав очередной раз в родной город, зашел я в первую попавшуюся мастерскую. Конечно, меня узнали, столпились, посмотрели часы, позвали какого-то Сеню. Вышел молодой парень, посмотрел в лупу, сказал:

– Зайдите через два дня.

– Я завтра уезжаю, – говорю.

– Во сколько?

– В девять вечера.

– Зайдите в пять.

Я зашел часа в четыре.

– Я же сказал – в пять! Погуляйте...

Краем глаза я увидел накрытый стол с легкой закуской.

И ровно в пять часов уселись мы за стол вшестером. Мне вручили часы, подняли тост за меня, за радость, которую я им доставляю...

Ни копейки Сеня не взял, конечно. Мы сфотографировались на память.

Вот вам Одесса сегодняшняя.

И поэтому я твердо знаю: как бы Одесса ни менялась – все равно она останется Одессой.