Полине Капшеевой

Госпожа Журналист!

После того что Вы так поступили со мной, мне вообще не хочется Вам писать, поэтому пишу через силу.

Во вчерашней газете было опубликовано Ваше интервью со мной. Когда я его прочитал, у меня потемнело в глазах. Там нет ни слова правды! Нет, конечно, Вы не написали обо мне всяких гадостей, еще чего не хватало! Но там нет ни слова правды! Мне не нужны чужие заслуги, мне хватает своих. Зачем было писать, что я – прекрасный поэт? Я вообще не поэт, и нечего наступать на больное. Зачем было писать, что я замечательно играю на форте, на пиано, на гитаре и вообще пою? Инструмент, на котором я смогу сыграть, еще не придумали, а песню, которую я смогу спеть, еще не сочинили, и хватит об этом. Далее Вы на полутора страницах распинаетесь о моих якобы концертах, гастролях, дисках, публикациях, радио– и телепередачах – и все это только для того, чтобы ткнуть меня носом в то, что я в жизни не сочинил строчки, не записал ноты, не стоял на сцене, на съемках бывал лишь в рентгеновском кабинете, а в эфире – только когда меня оперировали? Это жестоко и несправедливо. Это вообще хамство, если хотите знать! Между прочим, я хорошо жарю шашлыки и пришиваю пуговицы – но как раз об этом Вы предпочли умолчать! И на работе меня уважают – точнее, уважали до того, как прочитали Ваше интервью. Теперь же надо мной все смеются и требуют, чтобы я сыграл, спел и чуть ли не сплясал, потому что Вы в своем пасквиле зачем-то соврали, что я занимаюсь танцами. Вы полностью дали волю своей разнузданной фантазии, и, читая Ваши откровения, никто из знающих меня никогда бы не догадался, что все это – обо мне; просто я, как честный человек, не намерен скрывать правду, как бы она ни была неприятна. Зачем Вы написали, что я – кандидат наук? Уж не затем ли, чтобы напомнить, как меня в свое время не приняли в аспирантуру? Не очень тактично с Вашей стороны, тем более что будь у меня высшее образование или хотя бы среднее – попробовали бы не принять!

На самом деле я не слишком удивлен тем, что Вы столько всего обо мне напридумывали. Где же Вам было узнать правду, если мы с Вами ни разу в жизни не встречались и вообще незнакомы? Хотя, казалось бы, чего проще: отбросить на минуту свою женскую гордость, позвонить мне и назначить встречу – уверяю Вас, я бы не стал возражать. И тогда Вы смогли бы задать мне все свои вопросы, выслушать все мои ответы и написать правду, чего, кстати, требует элементарная журналистская этика, как я ее понимаю. Но Вы, судя по всему, понимаете ее по-другому, оттого и нагромоздили в своем, с позволения сказать, сочинении горы лжи и даже – очевидно, с целью задеть меня посильнее – исказили мое имя до неузнаваемости, практически заменив его на противоположное, и вдобавок вставили туда вопиюще не мою фотографию.

На этом я заканчиваю письмо. Нет сил продолжать, тем более что по радио сейчас началась Ваша передача, в которой Вы беседуете со мной в прямом эфире, и это тоже сплошное вранье, так как Вы называете меня чужим именем, а я отвечаю Вам не своим голосом.

С искренним раздражением автор письма.