Привет

Позавчера, возле станции метро «Университет» был настигнут девушкой с микрофоном и юношей с телекамерой. Я стоял, никого не трогал и доедал какую-то ерунду из тех, что продают у нас в ларьках возле метро. Девушка придвинула мне к самому рту микрофон, да так, что я его от неожиданности чуть не укусил, и сказала:

– Мужчина, передайте кому-нибудь привет! 

Я растерялся и от этой растерянности передал привет Путину. Девушка тоже растерялась от моего привета. Я ей и говорю:

– Все мои знакомые и так уже с приветами. У кого побольше, а у кого поменьше. Есть и те, у которых привет совсем маленький, почти незаметный, но он есть. Им мой привет без надобности. А вот президенту, поди, никто привет не передаст. Пусть и он будет с приветом. Мне даже будет приятно, что с моим!

Девушка повернулась к юноше с телекамерой и спросила:

– Серёж, ты этого... заснял? Правда, что ли?! Пошли отсюда. 

И они быстро ушли. А я остался доедать то ли сосиску с кетчупом и горчицей, то ли чебурек с яйцом, то ли шаурму. Точно не помню. 

P. S. Думаете, что я наврал вам всё? Из головы выдумал? А вот и нет. Чистая правда. Я ещё тогда кетчупом пятно посадил на джинсы. Или яйцом. При случае могу показать.

В аптеке

Покупал в аптеке таблетки от головной боли. Теперь таблеток от головной боли столько, что глаза разбегаются. Как раз у меня был перерыв в голове, и она не болела. Я решил выбрать что-нибудь современное и попросил у аптечной девушки показать мне то место на витринах, где лежат эти самые средства. Девушка ткнула накладным ногтем вдаль и… там я увидел памперсы и прокладки. Спросил ещё раз. Тогда девушка закричала в подсобку:

– Зинсанна! Где у нас головная боль?

– Рядом с контрацепцией. Правее и выше, – отвечали из подсобки. 

Может, она и права, эта Зинсанна. 

Листая альбом

Рассматривал репродукции разных великих итальянцев, голландцев и думал – совсем у нас утрачено искусство парадных портретов. Взять хотя бы меня – буквально не в чем позировать. Ни шпаги, ни коня. Не говоря об орденах и лентах. Элементарных шпор – и тех нет. Ну, кроме пяточных. Из отложения солей. А если бы и были… Как их привязать к кроссовкам? И потом на коня еще нужно влезть. Но даже если и не на коне – если в кресле? С древними фолиантами, свитками и чертежами. Циркулем каким-нибудь. С глобусом Москвы на письменном столе. Где взять нужное выражение лица? Даже занять на время не у кого. Можно, конечно, и не в кресле. К примеру, на борту собственного судна. Играют волны, ветер свищет, и доктор на заднем плане медсестры такое себе позволяет… 

Собачка

В дальнем углу городского рынка, вдали от ожиревших колбас, дебелых помидоров, никогда не достигающих половой, а только молочной спелости, модных кожаных сумок из лакированной клеенки, продают пушистых пыжиковых утят с розовыми клювами, невозмутимых кроликов и щенков. 

– Отдам дешево, – тараторит дородная тетка с обвислыми бульдожьими щеками, – совершенно готовая собака для вашего ребенка! И лапы, и хвост, и ошейник, и поводок – все есть. 

Готовая собака, размером с ботинок, прижавшись к могучей теткиной груди, виляет готовым крошечным хвостиком и тихонько поскуливает. 

Стоящий перед теткой мальчик лет шести, не сводя глаз со щенка, дергает за рукав маму, которая согласилась только посмотреть – «но не вздумай просить!»:

– Мам, мам, он когда вырастет – лаять научится?

– Научится, – лает в ответ выросшая мать и тащит своего готового мальчика покупать картошку, или колбасу, или кожаную сумку из лакированной клеенки.

Мужик

Утром рано на работу иду, а вокруг весна, тепло, воробьи чирикают взахлеб, ноги у девушек такие длинные, что редкая птица не раскроет клюв от восхищения. Короче говоря, – ничего не радует. Только бы домой вернуться, броситься на неубранную постель, уснуть и видеть сны о весне, воробьях и длинных девичьих ногах…

Рядом со мной идет молодая пара. Она – высокая, красивая, статная, даже могучая, с толстой косой до пояса. Такая не то что коня, а и ферзя на полном скаку остановит. Как в сказке говорится: бежит – земля дрожит. Конь под ней пал – полдня лежит. Мужик, кстати, у нее маленький – на голову ниже. Само собой, тщедушный и в очках. Ну, это как раз понятно. Теперь такое время – мужик или вовсе не родится, или бабой родится, или уж родится мужиком, но больно мелким и завалящим. У кого ноги кривоваты, у кого шея былинкой, а у кого смотришь – диатез еще и к сорока годам не прошел. А тех, которые уродились, – жены по домам прячут. Сами за них работают, сами пиво пьют с друзьями, сами по мужикам шляются. Так только – чтоб совсем не закис – разрешат ему сбегать мусор выбросить. Да и то – в темное время суток. 

Но этот хоть и ростом не вышел, зато жизнерадостный. То чуть обгонит даму свою, то вернется к ней, то сзади обойдет – просто юла. И улыбается, точно ребенок. Подходим мы к метро. Тут я замешкался, докуривая сигарету, а пара прощаться стала. Притягивает она его к себе, курточку на нем одергивает, потом немного от себя отстраняет, оглядывает по-хозяйски и говорит с нежностью в голосе: 

– Ну… хорош! 

Нагнулась, поцеловала и легонько ко входу к метро подтолкнула. Он и пошел своими ножками.