Под знаком Весов

Я родился под знаком Весов. Химики часто рождаются под весами. Вот как часовщики под часами или монтеры под монтировкой. Правда, знавал я одного химика, который родился под знаком перегонного куба. Ну, он вообще был алкоголик и сантехник. От них можно чего угодно ожидать. Но я не о сантехниках. Я о Весах, которые всегда выбор. Мучительный.

Сегодня шел обедать и встал на развилке двух аллей. Одна – из голых, в редких, уже фиговых листках кленов, а другая – из голых же, раздетых ветром до последней нитки лиственниц. Первая вся стендальная: черный мокрый асфальт, усыпанный красными листьями; а вторая – желтая и пушистая, как «отцвели уж давно хризантемы в саду». Стою и думаю, по какой аллее приятнее пройти. С одной стороны – на то и осень, чтобы листьями шуршать. С другой стороны – присмотрелся повнимательнее и увидел, как на ледяном ветру косые солнечные лучи превращаются в золотистые, рыжие иголки и падают, падают на землю. Как не пройтись по солнечным иголкам?

Я еще немного постоял и повыбирал. Из проползавшей по небу тучки стало накрапывать. И тут по той аллее, где клены, прошла девушка в обтягивающих кожаных штанах и такой же куртке. Я вдруг вспомнил, что проголодался. И немедленно пошел на обед. По кленовой аллее...

Что писать?

Кладбище в Ново-Иерусалимском монастыре. Железные могильные плиты, по-медвежьи бурые и массивные. Голицыны, Бестужевы-Рюмины, Обо­ленские, Нащокины… Князь, генерал-майор… полковник… лейб-гвардии… кавалер ордена Святой Анны… действительный статский советник… Поневоле и задумаешься о своем – не гербовом, но простом. Как придет пора писать… Какая там лейб-гвардия… Хотя… Если уж говорить о лейбах, то можно вспомнить прадедушку с папиной стороны… Хороший был прадедушка. По крайней мере, мне грех жаловаться. Если б он вовремя не подсуетился насчет моего дедушки…. Но я не о нем. Я о том, что писать… Что писать-то?! «Старший научный сотрудник, химик и кавалер школьной золотой медали…» Или взять эпитафию Нащокина: «Муж, более известный добродетелями, нежели чинами». С добродетелями у меня обстоит так, что и старшего научного сотрудника стесняться глупо. Так что… А то вдруг как представлю себе памятник вроде крыловского. С барельефами по периметру. С подследственными из моих немногословных и даже молчаливых виршей… То бомж, то гаишник, то теща, а то и вовсе нескромное… Не, это не изобразят. Дети ж гуляют с мамашами вокруг памятников. Они хватаются за все что попало. Какой же это пример? Никакого назидания. Черт знает что получится. Не будет, значит, памятника…

Проходя…

Проходя по Третьему Павловскому переулку, видел девушку внушительных статей. До того внушительных, что ростом она была на две головы выше меня. Ну не совсем на две, а на одну голову и грудь. Или две. 

Сначала-то я плелся позади нее по переулку, не смея обогнать. Такие девушки, я вам скажу, не для узких переулков. Им нужны проспекты и площади, чтобы не протискиваться, поминутно рискуя застрять между припаркованными с обеих сторон машинами, а величаво плыть.

Короче говоря, ухитрился я ее обогнать. Сначала на треть корпуса, потом на половину, а потом забежал вперед и побежал, не оглядываясь, к остановке троллейбуса. Уже в троллейбусе подумал, что зря я так торопился. Если разобраться, то и у больших девушек есть свои приятности. С одной-то стороны, конечно, да. Ей меньше двух эскимо и предлагать смешно. Не говоря о шампанском. А с другой… Придешь домой после работы уставший как собака. Весь день тебе начальник мозг сверлил сверлом с победитовой напайкой, секретарша его… просто мегера. Еще и в общественном транспорте тебе отдавили совершенно личную левую заднюю ногу… А ты вскарабкаешься к своей девушке на колени, а то и вовсе забьешься в какой-нибудь самый дальний глухой уголок ее необъятного тела, где еще не ступала нога и не трогала рука. Свернешься калачиком, пригреешься и, не без приятной жалости к себе, скажешь словами из песни: «Небоскребы, небоскребы, – а я маленький такой». Не вслух, конечно, скажешь. Про себя.