В Павловопосадском историко-художественном музее экскурсантам по залам самостоятельно ходить воспрещается. К каждому приставляют экскурсовода. Не от обилия последних, а потому, что музейных старушек у них нет и следить за экспонатами некому. Вот и ходит с тобой вместе экскурсовод, точно конвоир, и следит, чтобы никто не положил в карман старинный буфет или ржавый холодильник «Саратов», который стоит из последних сил в зале истории советского периода. 

Начинается осмотр, как обычно, – с ледникового периода и мамонтов. Снег и лед на диораме с мамонтами желтый, но не потому, что у мамонтов энурез, а оттого, что вся эта красота сделана из строительной монтажной пены. Со временем пена от солнечного света станет коричневой и можно будет строить новые догадки… Чуть выше мамонтов еще один кукольный театр с первым человеческим поселением в этом крае. Землянка на берегу Клязьмы с двумя доисторическими павловопосадцами и еще с одним, плывущим по реке на лодке-долбленке. Человечков для этой картины покупали в игрушечном магазине, а там как на грех в тот день древних северных людей не завезли, а завезли индейцев и горилл, потому и провожают две обезьяны в накидках из шкур, а не в расписных платках, плывущего в лодке индейца с отломанным копьем. 

В маленьких провинциальных музеях время из-за нехватки места течет стремительно, и уже следующая витрина представляет нам быт рабочих местной мануфактуры. В тесной комнате, под сохнущим на веревках исподним, под часами с кукушкой, под фотографиями предков… все лежат. Лежит за столом, уронив голову на руки, мужик в поддевке, лежит баба на кровати, у люльки с младенцем полулежит на табуретке молодуха, поставив почему-то ноги в таз. А вот глава семейства, остекленевший, со сжатыми кулаками, сидит так, как будто хотел лечь, но не смог. И такое ощущение, что у всех внезапно кончился завод. Или водка. Не лежит только крошечный лысый малец, сидящий на горшке спиной к зрителю. У него ничего не кончилось. Все только начинается. 

За скрипучими дверями следующего зала быт мещанства и купечества. Величественные, точно «Титаник», комоды и немецкие настенные часы. В детстве, в доме у дедушки, мне довелось просыпаться и дрожать от страха в полночь под их оглушительный, даже артиллерийский бой. На дубовом столе лежат чудом сохранившиеся французские журналы мод, которые павловопосадские купчихи выписывали из самого Парижа. Шляпки умопомрачительные. А осиные талии моделей… Представляю себе, сколько горючих слез пролили наши краснощекие упитанные Прасковьи и Акулины, глядя на эти талии. Впрочем, не думаю, что это кто-то из них пририсовал усы и бороду одной из парижанок. Это, скорее, какой-нибудь младший братец, стервец этакий. Мало того, что у папеньки папироски таскает, так еще и художествами своими журнал испоганил. 

А вот макет дома. Красивый двухэтажный особняк из красных кирпичиков. С балконом, с резными деревянными колоннами и башенками. Но ценен он вовсе не этим, а тем, что в нем в начале прошлого века была подпольная типография большевиков.

В советском зале оглушительно пахнет прокисшими щами. Черт его знает почему. Может, потому, что была здесь столовая или кухня. Здание музея в прежних своих жизнях было санаторием для передовиков производства, а потом детским садиком. Дети выросли, передовики оказались в… короче говоря, не в авангарде, а вот запах остался. Под потолком зала на карнизе типа «струна» висит красное знамя, которое вручили в день тринадцатой годовщины административному отделу красной милиции. Замечательно это знамя тем, что вышита на нем золотом надпись с ошибкой: «...от призидиума павловопосадского РНКА». 

В этом же зале обнаружился гипсовый мальчик. С хитрым прищуром недетских глаз. В одежде, с книжкой и кудрявый. Нет, не так. Правильно – «с кудрявой головой». Этот мальчик «бегал в валенках по горке ледяной». У меня был значок с его портретом. Потом от него отвалилась булавка, которой он прикреплялся к школьному пиджаку. То есть она не сама отвалилась, а мы подрались с Вовкой, но не с тем, который на значке, а с соседом по парте… Впрочем, все это было давным-давно в моем детстве, а не в Павловом Посаде и к нашей экскурсии не имеет никакого отношения. Хотя мне потом всыпали и за значок, и за треснувший по шву пиджак по первое число. 

В последний, военный зал музея, надо входить осторожно. У входа в зал, под макетом березы из нее же спиленной, стоит макет героя отечественной войны с французом партизана Герасима Курина с таким свирепым лицом, что его боятся даже экскурсоводы. Одет он в какое-то пальто женского покроя грязно-горохового цвета. Подпоясан партизан розовым кушаком, за который засунут топор, купленный, вероятно, администрацией в ближайшем хозяйственном магазине. Дополняют наряд Герасима розовая косоворотка и синие рукавицы...