Приснилось мне, что мы все растеряли. Или почти все. Лет через пятьдесят или даже раньше. Сибирь присоединилась к Южным Курилам. Выбрала удобный момент во время очередных олимпийских пекинских игр и присоединилась, оставив Китай с носом. На Урале вдруг объявился покойный император. Ходит по городам и селам в форме полковника КГБ с двуглавым орлом на одной руке и ручным медведем на короткой цепочке в другой. Смущает народ манифестами. А народ и рад-радехонек – работу побросали и айда краны от трубопроводов откручивать да усадьбы олигархов жечь. Да что Урал – в городе Санкт-Петербурге из флота один петровский ботик остался, и на нем устье Невы обороняют от чухны, которая спит и видит, как бы влезть в наше европейское окно через форточку и посадить нам управителем праправнучку какого-нибудь Маннергейма. А про Литву с Польшей и говорить не приходится – их крейсер «Марина Мнишек» и большой противолодочный корабль «Самозванец» уже потопили все белорусские лодки-плоскодонки и подошли к берегам Смоленска. Даже и Казахстан с Киргизией на своих маленьких степных кривоколесных автомобильчиках двинули лукострелковые корпуса в Поволжье. И только Эстония все никак не может захватить наш Пыталовский район – трамвай, на котором ехала к театру боевых действий их штурмовая дивизия, сошел с рельсов. Короче говоря, со всех сторон блокады кольцо и Америка нагло смотрит в лицо. А у нас из стратегических запасов только тамбовская картошка-синеглазка да из оружия – десяток тульских самоваров, из которых сто лет уж никто не стрелял и неизвестно даже, где у них спусковой крючок. 

Погоревали мы, погоревали и решили пойти под руку украинского царя. Стать московской автономией в составе Великой Украины от нашего бывшего Севастополя до пока еще нашего Санкт-Петербурга. Письмо в Раду написали. Небольшое – пару слов, поскольку все остальное позачеркивали. А оттуда к нам в Москву посольство великое направили. Власти народ собрали встречать украинского посла у самого МКАДа. Вышли москвичи… Худые, понурые, в обносках от Версаче. Митрополита подвезли на пароконном «Мерседесе». Городской голова переходящую кепку в ожидании посла снял – и тотчас видно стало, что у него от переживаний вся лысина седая. Тут гаишники как закричат: «Едут!» Впереди – сам посол. Здоровый такой мужик, со щеками цвета борща со сметаною. Усищи длинные – за пояс заткнуты, чтоб по ветру не развевались. «Хаммер» под ним вороной так и вертит колесом. Остановилось посольство. Сошел посол с «Хаммера» и поздоровался с народом по-английски. Сейчас видно, что настоящий украинский дипломат – по-русски ни полслова. И вышла самолучшая московская красавица к нему поднести сало с солью из ее девичьих слез на подносе. Откусил посол шмат сала с подносом, прожевал, и подал ему городской голова рушник вышитый, чтоб губы обтереть и закатать. Развернул посол рушник, а на нем… Мама дорогая… Синим по желтому вышито крестиком простое русское слово из трех букв. 

И тут посол просыпается в холодном поту. Жена ему: «Коля, Коля! Как же ты кричал во сне… На вот – утри пот с лица». И протягивает ему вышитый рушник. Разворачивает он рушник, чтоб утереться…