Одна говорящая голова по телевизору сообщила, что мы в нашей стране все находимся в гражданско-правовых отношениях. Потом эта голова долго расшифровывала, что это значит. Из чего я поняла, что могу подать в суд на всякого, кто меня обидит или посягнет.

Я понятливая. Вполне. Но у меня в жизни две беды. Во-первых, я доверчива. А во-вторых, всегда ищу ответы на риторические вопросы.

Для начала –  пример из «во-первых». Вот взять, допустим, сонник. Там написано: если во сне увидеть идиота, то вам предстоит разговор с ученым и мудрым собеседником. И я поверила. Легла спать. Снится мне мой сосед –  дядя Коля, пьяница, матерщинник, кляузник, анонимщик. Идиот по всем параметрам, симптомам и показаниям. Утром –  беседа с ним же. С ученым и мудрым человеком, как сказано в соннике. А дядя Коля, если в состоянии говорить, обычно только риторические вопросы и задает. А я отвечаю. Он задает. А я отвечаю.

Он:

–  Да кто ты така-а-а-я?

Я, терпеливо: имя, фамилию, данные паспорта, –  говорю, пришла снова на вашего петуха жаловаться.

А он:

–  Да что ты о себе возомни-и-ила?..

А я так скромно о себе. Но с уважением. Говорю: мол, я –  отоларинголог. Врач ухо-горло-нос по-вашему. Уберите петуха, говорю. Закройте, зарежьте в конце концов.

А он:

–  Я грынпис, по-яла, уха-горла-нос?!

Я киваю. Конечно, поняла. А что тут непонятного. Дядя Коля –  гринпис. И петуха своего из-за меня убивать не собирается.

И все бы ничего. Курочки у него такие ладненькие –  то ли австрийские, то ли немецкие, –  как хризантемы белые, переступают важно, неторопливо, приседают в реверансах. А вот петух –  мерзавец редкостный. Гребень набок скошен. Глаз серийного убийцы. Мотается по двору осатанело, раздает тычки, провоцирует скандалы и интригует. И между прочим, главным своим делом не занимается. Иногда погонится за какой-нибудь из своих фройляйн, но как-то без интереса, больше по причине невнятных задач, поставленных природой, но напрочь им забытых.

Зато с появлением этого петуха моя собственная жизнь изменилась. Этот убивец на меня охотится. На меня лично. То ли развлекается, то ли интерес какой-то имеет. Иногда бродит, в траве копается, обдумывает какую-нибудь философскую концепцию. (Сомнительную, судя по выражению его петушьего лица). А тут выхожу я. Ему на радость. И всем соседям, кто утром на работу не ходит. Убивец встряхивается, вздыхает глубоко, издает боевой клич: «А-ха!» –  и мчится прямо на меня с клекотом, топая, как пехота на параде. С какими целями он мчится, я не знаю, –  он меня пока еще ни разу не догнал. Но стресс этот каждое утро. И гоняется он только за мной. К мужу, детям, собаке моей он абсолютно равнодушен. А у меня уже невроз. У меня уже бессонница. Я от петушиного крика даже по телевизору в мультфильме стала дергаться.

Ну, на счастье, говорящая голова в телевизоре мне ж и сообщила, что мы все находимся в гражданско-правовых отношениях. Вот я и позвонила участковому. Представилась. Говорю –  вот такая ситуация, говорю –  я врач, говорю, отоларинголог. Ухо-горло-нос по-вашему. Меня петух преследует, проходу не дает. Пристал –  сил нет. Петуший хозяин не реагирует. Только вопросы задает и не реагирует. Помогите. А участковый мне: «Вы чего, женщина?!»

То есть вопрос задает риторический. Я объясняю, чего. Думаю, может он не расслышал. Говорю: я –  врач-отоларинголог, живу, никого не трогаю, не обижаю, а петух соседский преследует. Невроз. А участковый –  опять вопрос. И опять риторический: «Вы что хулиганите?» А я: «Как –  что хулиганю? Я ничего не хулиганю».

Участковый рассердился, мои данные записал и сказал, что со мной разберется и еще покажет, как в милицию звонить и хулиганить. Я хотела ему сказать, что мне не надо показывать, как хулиганить и как звонить в милицию. Меня надо от петуха оградить. Но участковый уже трубку бросил.

Тем временем я каждое утро выхожу под охраной мужа, сына и дочери. Они меня плотным кольцом со двора на работу ведут. А петух вокруг топчется и гневно курлычет. А после работы я во двор сначала заглядываю: есть убивец или нет, –  и тогда молни-

ей несусь к своим дверям. А он обычно караулит: мчится, догоняет. Однажды так нервничала, что придется домой идти и от петуха удирать, что забыла зеркало свое медицинское с головы снять. Так и шла по городу, как Царевна Лебедь: а во лбу звезда горит. Люди оборачивались.

Муж мой –  он сейчас второй институт заканчивает, юридический, –  как-то и спрашивает: «А чего он за тобой бегает, ты знаешь?» А я говорю, что не интересовалась. «А ты, –  говорит муж, –  возьми завтра палку побольше, дождись, и как побежит –  выясни, с какой целью он на тебя несется. А если нападать начнет, ты его палкой хряп! –  в пределах дозволенной самообороны. А мы рядом будем. Если ты не справишься, мы его добьем».

Ну так ясно же, что он не мириться ко мне бежит. Он клеваться бежит. Как минимум. Но с мужем согласилась. Так жить нельзя: я уже и туфли на каблуках забыла, когда надевала. Все джинсы, кроссовки, чтоб удобней бегать. Мне на работе замечания стали делать, что одеваюсь как на субботник. Побегали бы они с мое по утрам, поглядела бы я на их униформу.

Вечером сонник читаю на сон грядущий. Если увидеть во сне агитатора, то ваше несбыточное желание исполнится. А если архиерея, то будет вам радость. А если аэроплан, то будет вам счастье и перемена положения к лучшему. В идеале, конечно, хорошо бы было ночью увидеть во сне агитатора и архиерея на аэроплане. Но мне опять ничего не снилось. Поскольку не спалось. И все из-за какого-то петуха. И не сложившихся с ним гражданско-правовых отношений.

Наутро, вооружившись древком от старой лопаты, которой муж зимой крылечко чистит от снега, я в сопровождении семьи медленно вышла во двор и неторопливо двинулась к воротам. Петуха не было. Я остановилась. Куры гуляли, кланялись, кудахтали. Петух не появлялся. Я покашляла. Тихо. Я громко сказала:

–  Здрасте, дядя Коля!

Никто не бежал, не верещал «А-ха!». Дядя Коля сидел в открытом окне, уже изрядно во хмелю.

–  А петух где? –  спрашиваю.

–  А тебе какое дело? –  склочно выставил подбородок дядя Коля, добавив к вопросу несколько нецензурных вопросительных знаков.

Вопрос риторический. Но не для меня. Объясняю вежливо: петух меня преследовал, а сейчас его нет. Где?

Наверное, впервые на вопрос «А тебе какое дело?» дядя Коля получил человеческий ответ. Он шмыгнул носом, ударил себя в грудь и просипел сквозь пьяную слезу:

–  Нету Пети. Нету!!! –  заголосил дядя Коля. –  На лапшу пустили его! –  тут голос дяди Коли окреп: –  А чего ж он долг сполнять не хотел?! За всякими… –  дядя Коля махнул подбородком на меня –  бегал, а за курями –  нет! И так будет с каждым! –  величественно поднял дядя Коля указательный палец, а другой рукой сгреб в охапку и выбросил в окно своего старого черного шкодливого кота.

Кот отряхнулся, покрутил огромной головой и, грациозно вспрыгнув на выступ нашего подоконника, ловко залез в форточку и исчез в моей квартире.

Когда мы, толкаясь, вбежали к себе, кот уже сидел на плите и, сдвинув крышку с кастрюльки, водил лапой в еще теплом, утром сваренном супчике. Если попадалась картошечка или морковка, он брезгливо ее стряхивал обратно в кастрюлю. А если фрикаделька –  ел прямо с когтя. Убегал от нашего крика неторопливо. Вяло, в общем, убегал. Чтоб вернуться.

–  Дядя Коля!!! –  выскочила я во двор. –  Ваш кот! Ваш кот!

–  Ты кто така-ая? –  встал в обычную позу дядя Коля.

Я вздохнула и стала отвечать подробно...