Счастливый денек

Сегодня – счастливый денек!

Во-первых, успел на троллейбус. Вскочил в последнюю секунду. А то ждать минут сорок.

Во-вторых, купил молоко по девять восемьдесят. Неделю не мог поймать.

В-третьих, нашел в старых брюках десятку. Искал носовые платки – нашел денежки.

В-четвертых, объявили, что плату за телефон повышают не с октября, а с ноября.

В-пятых, получил талон в парикмахерскую. Как ветеран. Ничего, что с ножницами ученики. Мне не на свидание.

В-шестых, дама из «Большой стирки» сообщила, что родилась в коммуналке, в туалете. Поэтому у нее все о’кей! Позвонил Крапивницким. Там ожидают прибавления.

В-седьмых, футбол по НТВ не залез на «Семейные узы» по первой.

В-восьмых, подумал, что все не так уж плохо. И то, что я еще думаю, а не только стреляю суставами, – уже смешно. Значит, полезно!

И – на закуску – следующий день обещали без осадков. Планировал прошвырнуться за кремом для бритья. Но с утра – ливень. Решил, кончилась белая полоса. Ничего подобного! Дождь не переставал, а я сидел дома и написал этот рассказик.

Счастье – понятие относительное!

Эмма

Я думал, это разные мухи. Оказалось, одна и та же. Видно, решила у нас перезимовать. Она летала по кухне как сумасшедшая, садилась на одни и те же места – на спинку стула, на дальнюю конфорку, на газету, когда я изучал телепрограмму.

Я отгонял ее, она снова садилась. Однажды хотел прихлопнуть, но Инна бросилась на меня, как на амбразуру:

– Нет! Не смей! Это живое существо!

И стало нас четверо: Инна, я, песик Снежок и муха Эмма.

– Давай поставим ей кормушку,– предложил я.

– Не морочь голову. Она нормально питается.

Эмма ела вместе с нами – летала стремительными зигзагами с короткими посадками на столе.

Когда я рассказывал Снежку сказки, она садилась мне на плечо. Я не сгонял ее. И Снег не пытался слопать, что с удовольствием делал с мухами летом.

Семья!

Эмма встречала в передней гостей, жужжала у них перед носом, смотрела с абажура телевизор, однажды разбудила меня за минуту до звонка будильника.

– Где Эмма? – беспокоилась Инна, приходя с улицы. 

Эмма возникала неизвестно откуда.

Если верить в переселение душ, то это очень близкий, свой человек. Кто? Он? Она?

Но вот раскочегарилось солнце. Весна распахнула форточки. Эмма все чаще сидела на окне, словно в раздумье.

– Что вы так привязались к этой инфекции? – спросила соседка Вера Михайловна.

Я и сам не знал, почему привязались. Напридумывали про нее разное, а про инфекцию не вспомнили.

А вчера Эмма улетела. Сделала прощальный круг над нами и вылетела в форточку.

Снег оскорбленно залаял, потом замолчал и залез под кровать. Мы окаменели у окна.

Старые дураки.

Два романса

Тю-тю!

Ехал я в троллейбусе. С утра набегался, ноги болят, хочется сесть. Некуда – все занято...

Стоп! Кажется, эта дама сейчас поднимется: закрыла книгу, засунула в сумку. Я пододвинулся ближе, чтобы сразу сесть. Но дама не встала, только уселась поудобней. И тут же что-то увидела в окне. Заволновалась, словно проехала остановку. Но не проехала! Снова достала книгу. Открыла, закрыла. Стала читать какую-то бумажку. Сличала: бумажка – окно, бумажка – окно. Вроде похоже. Сейчас сойдет... Фиг-то! Взглянула в зеркальце, нахмурилась...

Я хотел отойти, но она вдруг торопливо надела перчатки.

Я остался. И дама осталась. В перчатках. Она взбивала шарфик, застегивала верхнюю пуговицу пальто, припудривала нос... Я каждый раз замирал – наконец-то сяду!

Дама так и не сошла. Сошел я. На своей остановке. И троллейбус – тю-тю... Укатил, унес несбывшиеся надежды. 

Сердце будто проснулось пугливо, 

Пережитого стало мне жаль. 

Пусть же кони с распущенной гривой 

С бубенцами умчат меня вдаль...

И я пошел домой. Варить макароны.

Снился мне сад...

Мелькают юбилеи – салатные, шашлычные, валидоловые.

Главное в доме – спокойствие и перспективы. Это где-то вычитала моя половина. И вцепилась как в девиз.

На днях я разменял девятый десяток и надел разные тапочки. Из разных пар.

– Это только начало, – успокоила жена. – Скоро ты выйдешь на улицу в одном ботинке.

– Кстати, – вспомнил я, – где мои ботинки? Я перерыл весь шкаф.

– Успокойся, скоро ты будешь их искать в холодильнике.

– Ты звонила Верочке? – почему-то спросил я.

– Кто такая Верочка?

– Твоя родная сестра.

– Она всю жизнь Сонечка. И не родная, а двоюродная. И не моя, а твоя. Успокойся, это только начало. Скоро ты назовешь ее Екатериной Второй.

Мы, нынешние юбиляры, выросли на перспективах. В основном на исторических. Сияющих, обязательных для всех. У нас всегда было проклятое прошлое и светлое будущее. Без настоящего обходились – ради зовущих, сияющих вершин.

И дообходились. До старости.

Тут подоспели новые времена. Лафа! Никаких обязательных перспектив! Расти, куда можешь – вправо, влево, вверх, вниз! Никого это не колышет. Только ласково журят, что все-таки многовато наших замечательных стариков-пенсионеров. Поменьше бы! И лучше будет оставшимся. И государству полегче. Вопрос серьезный, дорогие ветераны. Давайте вместе подумаем...

А чего думать?! Я уже придумал: главное – витамины! Сейчас осень. Пошли яблоки. Завтра смотаюсь в Тургеневскую библиотеку. За антоновкой.

– Это только начало, – вздохнет жена.

Слава богу, что начало! Значит, будет продолжение, есть перспективы!

Я даже запел:

Снился мне сад в подвенечном уборе, 

В этом саду мы с тобою вдвоем. 

Звезды на небе, звезды на море, 

Звезды и в сердце моем...