Котенок Гусев

Подходит ко мне Козодоева и спрашивает:

– Сорокин, у тебя, я слышала, кошка есть. Ее как зовут?

Тут нужно сделать паузу. Когда ме­ня об этом спрашивают, я не всег­да отвечаю. Смотря кто спрашивает. 

О кошке я давно мечтал. Я и о собаке, конечно, мечтал. Когда у тебя нет собаки, о ней можно мечтать всю жизнь. Но мама сказала:

– Ты эгоист. Думаешь только о собственном удовольствии. А каково будет псу в тесной квартире? Чем он будет дышать? На что мы его будем кормить? Куда мы его денем, ко­гда уедем летом в отпуск? Держать в наших условиях собаку – это издеваться над живым существом. 

Я мог бы ответить, что я тоже живое существо. Пусть пес дышит одним со мной воздухом. Пусть он ест суп из моей тарелки, а я буду пить компот из его миски. Пусть родители уезжают в отпуск без нас: нам и так будет хорошо вдвоем. Но я знал, что это бесполезно.

– Не грусти, – утешал папа. – Кошка тоже хорошее животное. Говорят, она умней собаки и запоминает сто сорок человеческих слов.

Кошки любили папу. Когда он выходил во двор, они терлись ушами о его брюки.

– Вот заведем себе огромного кота, – мечтательно говорил он, гладя меня по голове, как по шерстке. – Кот должен быть обязательно черен. Черен, как южная ночь. Он будет хранителем нашего очага.

– А выносить за вашим котом опять мне придется? – не выдерживала мама. – Никаких котов! Будет в квартире пахнуть, как из подвала. Фу!

У мамы тоже была мечта – улу­чшить нашу жилплощадь. Это было непросто, поэтому наши с папой мечты ей казались несуразными. 

По вечерам у нас не смолкал телефон.

– Это меня! – вскрикивала мама, хватая трубку.

Папа хмурился и ревновал ма­му к телефонным незнакомцам. Я прислушивался к новым словам: «хрущевка», «маклерша», «после кап­ремонта», «сан­узел раздельный». Мне не хотелось уезжать из квартиры, где я прожил всю жизнь. Но если у меня будет своя комната, если я буду держать в ней велосипед, собаку или кота…

– Насчет собак и кошек не стройте с папой никаких иллюзий! – предупреждала мама. 

В сентябре ее мечта сбылась. Мы переехали в соседний дом. 

На следующий день после новоселья мама перемывала посуду. Вдруг из-под батареи парового отопления появилась мышка, пересекла кухню и скрылась под холодильником. 

Когда я вернулся из школы, не­счаст­ная ма­ма стояла на табуретке посреди кухни и указывала пальцем в угол. Дар речи покинул ее. 

Жаль, что я никогда не видел эту мышку. Я бы открыл хлебницу и отдал ей все крошки и корки. Я бы распахнул холодильник и наградил ее сыром. Потому что назавтра ма­ма, папа и я поехали на Кондратьевский рынок за котенком. 

Мы его сразу увидели!

Он сидел в большой корзине, держался отдельно от остальных котят и был черен, как южная ночь. 

– Берите, не пожалеете, – нахваливала торговка. – Абиссин­ская порода! Редкий экземпляр!

Всю дорогу домой я держал его на руках. Котенок попискивал и слабо царапался. Глаза его поголубели от страха. Я прижимал котенка к груди и ладонью слышал, как стрекочет его маленькое теплое сердечко. 

Дома он потыкался мордочкой в блюдце с молоком и уковылял под диван. Видно, спрятался от нас, таких великанов.

– Это ничего, – сказал папа, ставя рядом с диваном пустую коробку из-под ботинок. – Скоро освоится, не будем его трогать. Но каков красавец! Котяра! Абиссинская порода – это вам не хухры-мухры!

– А как мы его назовем? – спросил я.

Папа задумался.

– Это очень серьезный вопрос. В кошачьем имени должна присутствовать буква «с», кошкам она приятна. 

– Мурзик? – с сомнением произнесла мама.

Папа поморщился:

– Мурзик – это банально. И потом, здесь буква «з», а не буква «с». Между ними есть разница, разве ты не слышишь?

– Тогда назови его Пассатижи, – обиделась мама и пошла готовить обед. 

Имя котенку мы придумывали до вечера. Имена возникали и отвергались одно за другим. Барсик – звучало слишком изнеженно. Ва­ське мешала благородная абис­син­ская порода. В Черныше, Пушинке, Угольке отсутствовала буква «с».

– Кузьма… – время от времени подавала голос мама. – Степа…

Папа, прикрыв глаза, тихо бормотал:

– Абиссинец… Смельчак… Красавец…

Все это время котенок сидел под диваном.

Я подошел к дивану и, сам не знаю почему, вдруг сказал:

– Гусев.

Котенок вылез на свет, посмотрел на меня и жалобно пискнул. Затем, пошатываясь, подошел к блюдечку и принялся лакать молоко. 

Папа схватился за голову:

– Ну почему – Гусев?! Что за Гусев? Кто такой Гусев?

Я лишь пожал плечами. 

На следующий день котенок немного осмелел и стал совершать осторожные прогулки по квартире. Папа ходил за ним на цыпочках и звал ласковым голосом:

– Усатик, Усатик, Усатик… Красавчик, Красавчик, Красавчик…

Тот в ответ сделал на полу лужицу. 

Я закрыл учебник и тоже позвал:

– Гусев, Гусев…

Котенок тихо мяукнул и пошел на зов. Я взял его на колени. Он уткнулся мне в живот и заснул.

Мама засмеялась:

– Не понимаю, чем тебе не нравится Гусев. Звучит не хуже Сорокина.

– Гусев так Гусев, – сдался папа.

Бедный папа! Знал бы он, какое испытание готовит ему судьба!..

Наша мама любила порядок во всем. В том числе и в содержании домашних животных. Котенок, считала она, должен правильно питаться, а не подъедать объедки с общего стола. Мама разузнала телефон хорошего кошачьего врача и пригласила его к нам, решив заодно выяснить, нет ли у Гусева какой-нибудь скрытой болезни, опа­сной для нас.

Врач приехал на иностранной машине. Он быстро осмотрел Гусева, вручил маме тонкую книжечку «Кошачий гороскоп» и объявил:

– Никаких поводов для бес­покойства. Абсолютно здоровая кошка.

– Вы хотите сказать… – начал папа и замолчал.

– Да, да. Чудесная здоровая кошечка. Извините, мой день расписан по минутам. 

Он взял у мамы конверт и быстро удалился. 

На папу было больно смотреть. Чтобы он не упал, мы обняли его с двух сторон. 

– Ну что за беда? – успокаивала его мама. – Милая хорошая кошечка. Абсолютно здоровая. Был Гусев, будет Гусева.

– Как ты можешь так говорить! – вырывался папа. – Гусева – фамилия моей начальницы. Что она может обо мне подумать!

– А мы ей не скажем, – пообещала мама.

Маме легко было говорить: был Гусев, будет Гусева. Реагировать на Гусеву котенок отказался наотрез. В Гусевой была какая-то нерешительность, неуверенность в завтрашнем дне. Но стоило позвать: «Гусев», как наш здоровый котенок радостно мурлыкал в ответ. Еще бы! Гусев – это надежно, за Гусевым не пропадешь. 

К нам зачастили родственники и знакомые. Папа повесил на двери табличку: «Сорокиным – один звонок. Гусеву – два». Гости любовались черным, как ночь, котенком и пытались по-всякому его перена­звать: Гусей, Гуськой, Гусенькой и даже Гусыней. Гусев убегала от них под диван. Какой же абиссинской кошке понравится, когда обзываются Гусыней.

Мы полюбили ее. Особенно ма­­ма. Она готовила сначала для Гусева, а уж потом для нас. Я играл с Гусевым. Папа ее поглаживал. Так вот распределились наши обязанности. 

Гусев нас тоже полюбила. Ей нравилось, когда мы все были до­ма. Если папа задерживался, она ждала его у двери, прислушиваясь к гудению лифта. 

– Я же говорил, что она будет хранителем нашего очага, – радовался папа.

Случались, правда, отдельные недоразумения. Однофамильцем на­шей кошки оказался электромонтер, чинивший у нас проводку. И когда мама громко позвала из кухни: «Гусев, Гусев, Гусев, иди молочка попей», тот чуть не грохнулся от изумления со стремянки. 

…Но разве расскажешь об этом Козодоевой?

А Сонька стоит, ждет.

– Ну, так как же, Вадик?

– А чего это вдруг тебя заинтересовала моя кошка?

– Не только твоя. Я у всех спрашиваю, у кого кошки есть. Нам породистого котенка принесли, и я его еще не назвала. Не хочу, чтобы у него было общее с кем-то имя. 

Я кивнул, соглашаясь. 

– Так как же зовут твою кошку?

– Мурка, – ляпнул я.

– Эх, Сорокин, – разочарованно вздохнула Козодоева. – Нет у тебя фантазии. Я бы Муркой ни за что кошку не назвала. Примитивно. Кстати, тебе известно, что в кошачьем имени должна быть буква «с»? Хотя, наверное, твоей кошке поздно уже менять имя. 

Я опять кивнул. 

Сонька отправилась расспрашивать дальше, а я вернулся из школы домой и перед тем, как открыть дверь своим ключом, два раза нажал на кнопку звонка. Черная кошечка ждала меня на коврике в прихожей.

– Привет, Гусев! – сказал я.

Она потерлась о мою ногу и муркнула. Что в переводе с абиссинского, видимо, означало:

– Привет, Сорокин!

Советы на ночь

Закрой-ка двери на засов, 
На три замка запрись.
А то ворвётся стая сов
И заберётся рысь.

Закрытой форточку держи.
И сидя взаперти, 
Следи, чтоб кобры и ужи
Не вздумали вползти.

Не засыпай – едва заснёшь,
И сразу тут как тут
К тебе размером с волка ёж
И лев с лисой придут.

Что делать, спросишь? А плевать!
Едва наступит ночь,
Запрыгнет кот к тебе в кровать
И всех прогонит прочь.

Морской лев

А лев морской не царь зверей.
Он вообще не царь.
Наверно, нет его добрей, 
Хоть все моря обшарь.

А чтоб уплыть он быстро смог,
Врага заметив вдруг,
У льва есть ласты вместо ног
И ласты вместо рук.

Напоминает тёзку-льва
Он гривой небольшой.
А в остальном, гласит молва,
Он к детям всей душой.

Как дети, любит он, точь-в-точь,
Поплавать, понырять.
И на песке поспать не прочь,
И в воду влезть опять.