На фото Семен Самойлович Крупник

И чего только не говорилось о Семене Самойловиче Крупнике после его ухода из жизни! И что был он великий актер, и замечательный человек, и супруг потрясающий, и отец... И все это, конечно, правда. Хотя в нашем стремлении говорить обо всех без исключения ушедших исключительно в превосходных степенях есть некоторый перебор. Недаром один мой остроумный знакомый как-то заметил:

– Когда гуляешь по кладбищу и читаешь восторженные эпитафии, сразу понимаешь – чтобы сделать наш мир хоть чуточку лучше, нужно оживить всех, кто уже там, и перебить всех, кто еще здесь.

Но все, что говорится о Крупнике, – чистая правда. И актер он был замечательный, и человек прекрасный, и супруг, и отец, и дедушка. Вот только почему-то никто еще не написал, о том, что был он и прекрасным рассказчиком. Попробуем заполнить этот пробел.

Итак, автобус с театром «Ришелье» колесил по Америке, останавливаясь во всех придорожных городах, чтобы играть спектакли для представителей нашей доблестной эмиграции, а в перерывах Семен Самойлович, расположившись рядом со мной на сиденье этого автобуса, рассказывал о своей жизни:

– Все актеры говорят, что мечтали об этой профессии еще с раннего детства. Конечно же, я не исключение. Но между мной и моими коллегами по оперетте есть большая разница. Они просто мечтали стать актерами. А я с раннего детства мечтал стать актером, чтобы сыграть Владимира Ильича Ленина. Будучи ребенком, я посмотрел фильм, в котором Ленин на съезде советов объявляет о победе революции и весь зал в едином порыве... В общем, эта сцена почему-то произвела на меня неизгладимое впечатление. Я репетировал ленинскую фразу тайно в сарае, стараясь добиться полного интонационного сходства. И вот однажды, когда родители позвали меня обедать, я стремительно вошел в комнату и, энергично ткнув в них пальцем, с характерной ленинской картавинкой произнес: «Пролетарская революция, о необходимости которой столь долго говорили большевики, свершилась!» Мама потеряла сознание. Папа чуть не получил инфаркт. «Как, опять?.. – проговорил он, тихий бухгалтер Самуил Крупник, хватаясь за сердце. – Нет, второй раз я этого не переживу!..»

«Поверили!.. Поверили, – ликовал я, пока над родителями хлопотали врачи. – Значит, у меня получится!»

Но прошло несколько лет, и я с ужасом понял, что моя мечта под угрозой. Ленин, как я узнал, был небольшого роста. А я уже в четвертом классе стал длинный, как верста.

«Господи, – ужасался я, – а что же со мной произойдет, когда я стану взрослым и окончательно подрасту?! Кто же меня утвердит на эту роль великого, но маленького человека? Я же не подойду по росту!»

Видя, как я переживаю, мама решила меня утешить. «Сенечка, – сказала она однажды, – ну кто тебе сказал, что дедушка Ленин был такой маленький? Вот, посмотри, я нашла картинку. Владимир Ильич выступает на митинге. Видишь, он на целых полголовы выше всех собравшихся?» – «Да, – сказал я, – всего на полголовы. Но ты же посмотри, что написано под этой картинкой!»

А написано там было следующее: «Владимир Ильич выступает перед петроградскими рабочими, находясь на балконе второго этажа особняка Кшесинской».

В общем, Ленина я так и не сыграл. Но актером все-таки стал. Актером оперетты. И совсем не жалею об этом. У нас был прекрасный театр. Гениальная труппа! Какие имена: Водяной, Сатосова, Дембская, Дынов, Алоин... Да разве всех перечислишь? Мы имели грандиозный успех. И не только в Одессе.

Помню, в Москве мы играли «Белую акацию». В зале все политбюро. Во главе с самими Брежневым. После спектакля за кулисы вбежали его помощники. «Так, – закричали они, – остаются только самые главные артисты. Ядро коллектива! Идет! Сам идет!» И появился Брежнев, позвякивая всеми своими звездами на пиджаке. «Ну что ж, одесситы, – произнес генсек, пришептывая и пощелкивая вставными челюстями. – Ваш спектакль мне очень понравился. Так что считайте, что с сегодняшнего дня вы все заслуженные артисты Украины. Пишите указ», – проговорил он кому-то через плечо. «Спасибо, дорогой Леонид Ильич! – заголосили мы все наперебой. – Огромное вам спасибо!..» Брежнев повернулся и вышел вместе с помощниками. И только тут до нас начал доходить весь ужас случившегося. Сначала воцарилась мертвая тишина. А потом кто-то из нас робко проговорил: «То есть как «заслуженные»? Мы же здесь все уже давно народные... Так это что получается, нас понизили в звании?»

Но раз сказал сам генсек, назад дороги нет. «Хорошо хоть не посадили...» – философски заметил кто-то.

Короче, ситуация сложилась пиковая. Положение спас член политбюро Полянский, который курировал тогда не только сельское хозяйство, но и культуру. Через несколько дней он собрал нас у себя в кабинете (а мы еще были в Москве, так как гастроли продолжались) и сказал: «Спокойно, товарищи. Я все уладил. Я вчера говорил с Леонидом Ильичом. Обрисовал ему ситуацию, и сейчас вы еще раз убедитесь, что товарищ Леонид Ильич Брежнев не только самый выдающийся, но и самый справедливый глава государства во всем мире».

«Ну что ж, – сказал генеральный секретарь, – раз они уже все народные артисты Украины, то я свой указ отменяю. Но спектакль одесской оперетты мне так понравился, что я хотел бы все-таки как-то поощрить артистов этого жизнерадостного жанра. Поэтому я принял решение наградить самым высоким в нашей стране званием «Народный артист Советского Союза»... солистку московского театра оперетты Татьяну Ивановну Шмыгу».

Сейчас, вспоминая эту историю, рассказанную Крупником, я подумал, что звание «Народный артист СССР» ему было не так уж и нужно. Он и без него был всенародно любимым артистом. Во всяком случае, в Одессе.

Помню, будучи уже очень пожилым человеком, он попал в автомобильную аварию и вдребезги разбил свою «Таврию». Я пошел на прием к тогдашнему губернатору Одессы Сергею Гриневецкому. Так, мол, и так, говорю, Крупник попал в аварию, разбил машину. А без нее, с его не очень здоровыми ногами... В общем, нельзя ли как-то помочь?

Гриневецкий тут же вызвал помощника: «Значит, немедленно найти спонсора и купить Крупнику новый приличный автомобиль. А как же это с ним произошло?» – обратился Сергей Рафаилович уже ко мне. «Ну как произошло?.. – начал честно отвечать я. – Он торопился на спектакль, нарушил правила, а тут какой-то самосвал...» – «Так Семен Самойлович мог вообще погибнуть?» – ужаснулся Гриневецкий. «Мог», – подтвердил я. «Значит, делаем так, – объявил Гриневецкий своему помощнику окончательное решение, – машину Крупнику дать. А права у Крупника отобрать!»

Прошло уже немало лет. Семена Самойловича нет с нами. Но я думаю, что в биографии больших артистов есть только одна важная дата. Это дата их рождения. А вот даты ухода из жизни нет вообще. Потому что живут они, пока мы их помним и любим.