Монолог одного моего знакомого

Знаешь, как говорят: если у человека есть деньги, ему в любой стране будет хорошо. Хоть в какой-нибудь там продвинутой, типа Швейцарии, хоть в отсталой какой-нибудь Нижней Вольте. А если у человека много денег –  так даже и у нас на родине.

До прошлой недели и я так думал. А тут вызывают меня в столицу по суперважному государственному делу, не терпящему отлагательств. Короче говоря, привезти взятку.

Ну, человек я, мягко говоря, обеспеченный. Купил себе два билета в СВ, чтобы кроме нас двоих в купе никого не было. Только я и чемодан с деньгами. Сел. Двери закрыл. Хорошо! Только чувствую –  помираю! Жарища невыносимая. Зову проводницу.

–  Я, –  говорю, –  уважаемая, куда себе на ваш поезд билеты купил? В спальный вагон или в паровозную топку? А ну, включи мне кондиционер!

–  Та что вы, –  она говорит, –  папаша, откуда же у нас тут кондиционер?! Этот вагон 1938 года выпуска. К тому же отечественного производства. А наши украинские ученые к тому времени, думаю, кондиционер еще даже и не изобрели.

–  Хорошо, –  говорю, –  но окно в вагоне наши украинские ученые к тому времени все ж таки уже изобрели. Вот ты мне его и приоткрой. А я тебе за это дам двадцать долларов.

–  Ой, –  она говорит, –  молодой человек! Да за такие деньги я вам не то что окно приоткрою! Я вам такое открою, чего вам еще ни одна женщина не сумела открыть. За всю вашу долгую молодую жизнь!

Ну, дергает она за ручку этого самого окна, дергает…

–  Нет, –  говорит, –  мужчина, не получается… Вы мне тогда только десять долларов дайте, а на остальные я вам Мыколу Ивановича приведу. Он у себя в вагоне-ресторане каждый вечер за десять долларов несгораемый сейф вскрывает. А иногда и за пять долларов или даже за четыре гривни. Все зависит от того, сколько там, в этом сейфе, денег находится.

Ну, приходит этот Мыкола Иванович, с животом огромным, как дирижабль. Тоже подергал без видимого результата.

–  Та матэри, –  говорит, –  його бис!

Нажал на окно своим дирижаблем –  оно и открылось. То есть вывалилось наружу.

Вот тут начались у меня уже серьезные неприятности. Вообще-то февраль у нас на Украине не очень холодный. Да и синоптики на эту ночь, как сейчас помню, обещали температуру не ниже минус десяти. И только местами –  слышишь, местами! –  минус двадцать один, а также порывы шквального ветра со снегом и градом. Откуда же я мог знать, что под словом «местами» они имели в виду именно места номер три и номер четыре в спальном вагоне поезда «Одесса –  Киев», которые я, собственно, и купил?!

Опять зову проводницу.

–  Даю, –  говорю, –  тебе сто баксов! Но только Христом Богом прошу: пересели ты меня из этого ледяного погреба в какое-нибудь купе с закрытым окном!

–  Ну, вы, –  говорит, –  мужчина, капризный. То вас, видите ли, в жар бросает, то в холод. Может, у вас температура?

Ладно, пошли мы с ней по вагону. Я чемодан с миллионом к груди прижимаю, она –  кошелек со своей сотней… В нашем вагоне все места заняты. Перешли в соседний. Там уже по четыре человека в купе. И тоже битком. Причем люди уже разделись и отдыхают. Потому что храп отовсюду доносится и носками попахивает. Только в одном купе какое-то шебуршение. Заходим. Сидят там четыре орла, каждый покрупнее Мыколы Ивановича. Глушат какую-то гадость из трехлитрового бутыля и закусывают салом с чесноком.

–  Товарищи! –  говорит проводница. –  Пятого к себе не возьмете?

–  А нам один хрен! –  отвечают «товарищи». –  Хоть и пятнадцатого. Нас когда в Туруханский край везли в тюремном вагоне, так нас в таком отсеке семнадцать человек помещалось. И ничего, все доехали. Хотя кое-кто, может быть, особенно и не стремился.

–  Да я вам, –  говорю, –  хлопцы, не помешаю. Я тут на верхней полочке прилягу, вы меня и слышать не будете.

–  Э, нет, –  отвечают, –  на эти полочки мы сами скоро приляжем. Тем более что мы на них билеты купили. А ты, если хочешь, на вещевую полочку залезай. Которая над дверью находится.

–  Так я же туда не помещусь!

–  Поместишься! –  говорят. –  Нас когда из Туруханского края за Полярный круг перевозили за нарушение лагерного режима, мы на такой полочке впятером помещались. Причем один из нас еще и на баяне играл.

Полез я. А что оставалось делать? Другого места в поезде все равно нет. Скрючился. Чемодан к животу ремнем пристегнул. Дай, думаю, хоть вздремну вполглаза. И тут они запели. Но то есть как! Я такого жуткого воя в жизни своей не слышал. Думаю, их за вот это пение из туруханского лагеря и выслали за Полярный круг.

–  Хлопцы, –  говорю, –  я вам двести долларов заплачу –  только не пойте. Дайте хоть чуть-чуть отдохнуть.

Они замолчали, только через какое-то время слышу –  один шепчет другому:

–  Пеца, а Пеца, судя по тому, как этот фраер бабками разбрасывается, у него их, наверное, куры не клюют. Давай мы его замочим, деньги на карман, а труп в окошко выбросим.

Ну я, конечно, про себя посмеиваюсь. «Дураки они, –  думаю, –  дураки. Ничего у них не получится. Они ж не знают, что в этом поезде окошки не открываются». А потом меня аж потом прошибло. А что если они об этом позже узнают? Ну после того, как меня замочат?

–  Товарищи! –  говорю я им. –  Вы затеваете опасное дело. Я действительно человек богатый и известный. Меня милиция разыскивать будет.

–  Ну и хорошо! –  говорят. –  Вот пусть она тебя и разыскивает. Главное, чтобы нас не разыскивала. Хватай его, ребята, запирай двери!..

Короче, отдал я им свой чемодан. И вышел на киевском вокзале, так сказать, налегке. А мне и не жалко. Ну, пропьют они эти деньги, а я таких миллионов себе в Одессе сколько хочешь достану. Потому что если уж говорить совсем честно, то кто же это настоящими американскими долларами взятки дает? Есть, слава Богу, в нашем благословенном городе талантливые люди, которые рисуют эти зеленые так искусно, что никаким прибором не отличишь.

А вообще-то –  летайте лучше самолетами. Это я теперь всем говорю. Или кончайте в Киев взятки возить.