Приступая к поискам жены, я отчетливо представлял ее портрет. К тому времени я уже устал от своего беспокойного холостяцкого существования. Хотелось покоя, скучной размеренной жизни и домашней еды. Я рвался в семейный рай, к чистоте и порядку. К душевному равновесию семейного человека. И моя жена должна была обеспечить мне все это.

Нашел я ее в Питере. Во время командировки. Пришел в гости к старым знакомым и увидел ее. Вот же, думаю, она. 

Но поскольку я был человеком уже опытным и не раз обжигался, то решил на всякий случай проверить свое первое впечатление. 

Наши общие знакомые в один голос меня уверили, что Аня очень хозяйственная и удивительно спокойная. А надежная? – интересовался я. Очень надежная, убеждали меня. Не вертихвостка? Нет-нет, что ты. А готовить умеет? Она отлично печет шарлотку!

Данные характеристики окончательно убедили меня в том, что Аня – подходящая кандидатура на роль моей жены. И решение было принято. 

Правда, существовало несколько обстоятельств, мешающих его осуществлению. Во-первых, Аня жила в другом городе, во-вторых, она в тот момент была замужем и о моем решении жениться на ней и не подозревала. Но вряд ли меня уже могло что-то остановить. И я наладил регулярные поездки в Питер. 

Мои трезвомыслящие знакомые удивлялись тому, что я, видите ли, не могу найти себе жену в Москве. И приводили статистику: в Москве живет более двенадцати миллионов, и более шестидесяти процентов – женщины, треть из которых подходит мне по возрасту и половина из которых готова выйти замуж. Возможно, даже и за меня. По их мнению, вполне приличное количество для любого нормального человека, чтобы выбрать себе жену. Но я в ответ лишь снисходительно улыбался и в очередной раз уезжал в Питер.

Сравнительно быстро я осуществил задуманное: Аня с небольшой сумкой появилась в моей однокомнатной квартире для совместного проживания. 

Я уже было решил, что вот она – моя мечта о спокойной жизни – становится реальностью. Вот он – семейный рай, полный покоя и благодати, с сидением в обнимку по вечерам и выходным. 

Но довольно скоро я понял, что, кажется, события развиваются не по моему сценарию. Аня на следующий же день своего пребывания в нашем уютном гнездышке стала проявлять явные признаки беспокойства. «Что-то к нам никто не приходит?» – интересовалась она. И слава Богу, думал я, представляя своих суетливых приятелей с их женами, топчущих вымытый пол, что-то хватающих, мельтешащих у меня перед глазами и нарушающих своей болтовней мой покой. 

– Может быть, куда-нибудь сами сходим? – предлагала она. 

Более безумной мысли я и представить себе не мог. Какого черта куда-то тащиться, когда дома так хорошо и спокойно?

– Я ведь в Москве одна, у меня тут никого нет, – жаловалась мне Аня. 

– У тебя есть я, – оторвавшись от телеэкрана, успокаивал я ее.

Через несколько дней Аня нанесла мне первый предательский удар, неожиданно сообщив:

– Ко мне приедут подруги из Питера. 

– Зачем?! – испугался я. 

– Ну мы же должны отметить начало нашей совместной жизни!

Но даже я, склонный заранее сильно преувеличивать ожидаемые неприятности, не предвидел масштабов приближающейся катастрофы.

Проснулся я от шума и громкого стука в дверь. И пока соображал, что происходит – переворот? народные гуляния? но почему ни свет ни заря и перед моей дверью? – снова раздался стук в дверь. Спрашивать, кто там, не имело смысла, поскольку меня никто не услышал бы, к тому же я и так уже догадался. 

Открыв дверь, я потерял контроль над ситуацией. Крепость была сдана без боя. Ее защитники позорно сдались на милость захватчиков. И если в мою тихую, уютную квартиру ворвались не все жители города-героя Санкт-Петербурга, то, наверное, их большая часть. И уж точно самая громкая. С радостными криками «Анька!» они бросились обнимать мою жену и заодно меня. 

– Мои подружки приехали с мужьями! – торжествующе, стараясь перекричать своих подружек, кричала Аня, показывая на мужиков, открывающих тут же вытащенные из сумок бутылки.

Несколько дней моя квартира напоминала вокзал во время военной эвакуации. Каждый ее метр использовался для создания спальных мест. У соседей были взяты раскладушки и надувные матрасы. Тем, кому их не хватило, были постелены мягкие вещи просто на пол. Умирающие по утрам от жажды просили принести им воды. В туалет и ванную выстраивались очереди. Кухня использовалась как круглосуточный вокзальный буфет. Доносившееся оттуда разноголосое пение начисто перекрывало музыкальный центр, включенный в комнате на полную громкость.

Единственным для меня положительным моментом в этой ситуации было то, что Аня к приезду подруг испекла-таки свою хваленую шарлотку. И в полной мере оценить ее помешало лишь то, что я не успел ее попробовать. 

Зато Аня просто ожила! Она смотрела на меня светящимися от счастья глазами, предлагая разделить с ней радость по поводу приезда подружек.

Но и с отъездом питерских гостей моя жизнь спокойней не стала. Оказалось, что Аня сильно преувеличивала свое одиночество на новом месте. В Москве у нее нашлось много бывших однокурсников и подружек по московско-питерской тусовке. Но своих друзей Ане было мало: она организовала общение и с моими. В те редкие дни, когда не было гостей у нас, нам приходилось идти в гости самим. Моя мечта о спокойной жизни становилась просто недосягаемой…

Границы Москвы тоже были ей тесны,– я даже не говорю о наших постоянных поездках в Питер. 

– Мы не можем туда не ездить, – объясняла Аня в ответ на мои протесты, – там же моя родина, там мои друзья... А ты же из Иркутска родом, – напоминала она, – мы обязательно должны туда поехать! 

Так к питерским поездкам прибавились иркут­ские. Хотя после моего отъезда оттуда лет тридцать назад я там не был. 

– Ты был в Париже? – спрашивала Аня. – Обязательно нужно туда съездить! 

И мы ехали в Париж. Попутно заезжая в другие страны, где тоже до этого не были.

– А вот тебе Саша из Киева часто звонит, почему мы не ездим к нему в гости? – недоумевала Аня. 

– Правда, здорово?! – восхищалась она после поездки в Киев, и добивала меня окончательно: – Нужно будет ездить в Киев постоянно!

Аня была моей противоположностью во всем: я долго обдумываю, прежде чем что-то сделать, – она принимает решения сразу и никогда не откладывает их исполнение, я все делаю медленно – она старается делать все как можно скорей, я злопамятен, замкнут и обидчив – она открыта, доверчива и видит в людях только хорошее… В общем, если бы у меня была цель найти в этом мире свою противоположность, то, можно считать, я ее достиг.

Все бы ничего – человек ко всему привыкает, – но мы, благодаря Аниной общительности и неумению оставаться безразличной ко всему, что происходит вокруг, часто попадали в самые разнообразные ситуации. Вплоть до криминальных.

Как-то поздним вечером мы возвращались из очередных гостей. Машинист на станции «Новые Черемушки» объявил, что поезд дальше не пойдет, и попросил пассажиров освободить вагоны. Мы вышли на платформу дожидаться следующего поезда. 

– Вот негодяй! – возмутилась вдруг Аня и, увидев мой удивленный взгляд, пояснила: – С нами в вагоне ехала пьяная женщина, а вон тот парень взял ее пакет.

Уж не знаю, чего это на меня вдруг нашло, – может быть, сказалось влияние Ани, а может быть, просто был не совсем трезв, – но неожиданно для себя я проявил активную жизненную позицию и невесть откуда взявшуюся резвость. Я бросился за мужиком, на которого мне показала Аня, догнал его у эскалатора и стал вырывать у него пакет. Мужик, надо сказать, с пакетом совсем не собирался расставаться. К тому же он был значительно здоровей меня. Но я, уверенный в своей правоте, проявил такой напор, что в конце концов вырвал предмет нашей борьбы у превосходящего меня в силе противника. После чего подошел к двум милиционерам, вытаскивавшим из вагона нетрезвую владелицу пакета, и поставил свой трофей рядом. 

Милиционеры от моего поступка просто вошли в ступор, они бросили обмякшее тело на каменный пол и молча уставились на меня. 

В общем-то, их понять было можно: по Москве только что прошла серия терактов, и любой бесхозный пакет вызывал подозрение. Я попытался что-то им объяснить про пакет, про его владелицу, про мужика... В конце концов милиционеры, внимательно проверив мои документы, меня отпустили. 

Я вернулся к Ане. К моему поступку она отнеслась как к должному; такое впечатление, что я только и делал всю жизнь, что отбирал украденное и возвращал прежним владельцам. Тем не менее она меня похвалила:

– Правильно! Наверняка это ее пакет…

Я до такой степени опешил, что даже подумал, что ослышался.

– Ты сказала – наверняка?! Ты что, не уверена, что пакет принадлежит той женщине?!

– Да нет, наверняка ей! – успокоила меня Аня. – Тот мужик, когда вышел из вагона, раскрыл пакет и стал разглядывать его содержимое.

– По-твоему, если я решу заглянуть в свой пакет, то любой идиот на этом основании имеет полное право отобрать его у меня?! 

– Да нет, – продолжала выстраивать свою логическую цепочку Аня, – если бы это был его пакет, то он бы тебе его не отдал…

– Да он мне и не отдавал, я его отобрал силой!.. 

Тут подошел поезд, и я решил, что лучше всего для нас будет скрыться с места происшествия.

Уже дома я раскрыл перед Аней Уголовный кодекс и ткнул пальцем в статью 161 «Грабеж»:

– Видишь, благодаря тебе я вполне мог бы быть привлечен к ответственности по этой статье. И ты пошла бы как соучастница…

Через несколько дней мы уезжали в Крым. Хоть там спокойно отдохнем, надеялся я, довольный тем, что ответил решительным отказом на Анино предложение взять с собой для компании ее подругу. 

Мы поселились в тихой и уютной частной гостинице. С отдельным входом в номер и тенистой беседкой рядом, идеально подходящей для уединенного проведения в ней вечеров за стаканом тягучего массандровского вина.

Я, наслаждаясь одиночеством, развалился на кровати. Аня пошла осматривать местность. Даже не верилось, что целых две недели мы будем одни!.. И небезосновательно. Вскоре за дверью раздались голоса – и вошла Аня с какой-то молодой парой.

– Узнаешь?! – с искренней надеждой спросила она и, наткнувшись на мой непонимающий взгляд, лишь махнула рукой: – Ты такой невнимательный! Они же ехали с нами в одном вагоне! И тут поселились недалеко от нас, представляешь? – радовалась она. – Знакомься…