(Из дневника одного из членов спецподразделения «Z» Евгения Гвоздева)

– Сожжет ведь, гад! – сквозь зубы в бессильной злобе повторял Сережка Мохов по кличке Мох, наш виртуоз взрывник-пиротехник.

А Витя Орешкин ничего не сказал, только грязно выругался. У Ореха была такая привычка: в критические моменты грязно ругаться. Впрочем, он мог запросто выругаться и в любой другой момент.

– Тихо! – одернул Ореха я, старший спецподразделения «Z» Гвоздев Евгений Петрович. – Мы не должны дать себя обнаружить.

– Да кто нас тут обнаружит, – удивился Орех, – посмотри, как мы тут среди камней удачно залегли, – и он еще раз оглядел всю нашу боевую группу, состоящую из четырех специалистов-универсалов, побывавших во всех горячих точках.

Действительно, нас нелегко было обнаружить, мы залегли среди огромных каменных глыб, наваленных тут, у подножья горы, древними греками. Наверное, они подготовили их для строительства какого-нибудь очередного своего чуда света. Маскхалаты, надетые на нас, позволяли нам полностью сливаться с окружающей средой. Без халата был только Орешкин. Он объяснял это тем, что маскхалат сковывает движения и не позволяет ему быстро ползать. Поэтому он был одет в синий костюм в полосочку, удачно сочетающийся со светло-кремовой сорочкой и подобранным в тон костюму галстуком в мелкий горошек. Но одежда Орешкина нас не сильно смущала, поскольку если бы кто-то даже и обратил на него внимание, то, скорее всего, принял бы за перебравшего спиртного менеджера, легшего отдохнуть среди камней.

– Может, все же не будет поджигать? – предположил молчавший до того Юра Бизюк, получивший за свою молчаливость прозвище Рыба.

– Ага! Не будет! – разорался Мох. – Да он об этом только и мечтает! Видишь, как неосторожно с огнем обращается!

Орешкин в знак согласия с ним опять грязно выругался.

Лежали так давно. От напряжения иногда сдавали нервы, и наши эмоции с шумом вырывались наружу. Но мы не могли оставить удачно выбранную позицию – как раз напротив храма Артемиды Эфесской, и пойти полежать где-нибудь в другом месте. Не могли позволить себе даже небольшую разминочную прогулку, я уж не говорю о том, чтобы посетить ближайшее увеселительное заведение, находящееся от нас за многие сотни километров. Не могли даже сходить посидеть в пивбаре, который находился примерно там же, где и ближайшее увеселительное заведение. Мало этого, мы были лишены нормальных человеческих удобств – теплого туалета, контрастного душа и просторной ванны с массажем. Нас то и дело обдувал сухой жаркий ветер, приходящий со стороны пустыни, днем обжигало безжалостно палящее солнце, а по ночам знобило от прохлады.

Но мы стойко сносили все неудобства. Был приказ, и мы должны были его выполнить. Чего бы нам это ни стоило. И хотя нашу группу и создавали для выполнения спецзаданий, но в этот раз задание было особо трудным: мы должны были помешать совершению одного из чудовищных преступлений в истории человечества.

– А чего это мы тут лежим!? – вдруг встрепенулся Юра Бузюк. Дело в том, что Юра обладал уникальной способностью вызывать у себя внезапные приступы амнезии. Такой способностью обладал только один перуанец, который как-то неудачно забыл, что трамвай опасен для жизни, прямо перед приближающимся к нему на огромной скорости трамваем.

– Все нормально, лежи, – успокоили мы Юру. – Мы задание выполняем.

– А-а, – успокоился было Юра, но тут же встрепенулся: – А какое?

– Да гад тут один храм Артемиды Эфесской поджечь хочет.

– Надо срочно помешать ему, – не успокаивался Юра.

– Да как тут помешаешь, – остудил я его на правах старшего группы, – вон как он хорошо подготовился, огня у него до фига, возможно, что и вооружен.

Действительно, было очевидно, что поджог храма был тщательно подготовлен и продуман. Мы пробили по своим каналам личность преступника, но почти ничего на него не нашли – некий Герострат, ранее не судим, в экстремистских организациях не состоит, тщеславен, вспыльчив, любит мальчиков. Ничего особенного. Понятно, что за этим маньяком кто-то стоит, возможно, какая-то мощная организация. Не мог же одиночка так все спланировать. Во-первых, выбор места – подобраться к нему незамеченным практически невозможно, а во-вторых, время. Время было выбрано наиболее подходящее для совершения преступления – 356 год до нашей эры. Не появилось еще высокотехнологичное оружие, которым можно было бы через космический прицел поразить цель за сотни метров, и никто бы даже звука выстрела не услышал. Не было еще такого эффективного отравляющего вещества, как полоний, которое позволило бы просто попить чайку с поджигателем, после чего жить ему осталось бы считанные дни. Не были созданы даже вездесущие подразделения МЧС под руководством неутомимого Сергея Шойгу. Не было и беспощадной российской попсы, звуки которой, направленные через дребезжащие динамики прямо на злоумышленника, превращали его буквально за минуты в полного безмозглого идиота, неспособного на какие бы то ни было осмысленные действия. Ничего этого не было. Поэтому нам оставалось рассчитывать только на себя. 

– Я знаю, что нужно делать, – стал судорожно соображать Мохов, – пусть Орех быстро сползает туда, к храму, ногами вперед, и на месте там разберется с этим поджигателем.

– А чего чуть чего я! – возмутился Орешкин. – Сам ползи и разбирайся. Если такой умный.

– Лейтенант Орешкин! – повысил голос Мохов. – Это приказ!

Я не стал вмешиваться, хотя было обидно, что Мохов тут раскомандовался.

Витя еще немного посопротивлялся, но все же пополз. Быстро и вперед ногами.

– Эх, Витя, Витя, отчаянная твоя голова, – вдогонку ему вместо прощания бросил Мохов.

Время с того момента, как уполз в неизвестность навстречу опасности наш друг и боевой товарищ Виктор Орешкин, стало тянуться мучительно и невыносимо. Мы не могли найти себе место и не знали, чем занять себя. Чтобы хоть как-то отвлечь себя от мрачных мыслей, мы перекинулись в картишки, разгадали кроссворд и стали рассказывать друг другу истории из своей богатой сексуальной жизни, прерываясь на то, чтобы помянуть Орешкина, стоя и не чокаясь.

Вернулся Орешкин внезапно и не с той стороны.

– Ну что? – поинтересовались мы, повернув к нему головы.

– Что-что, – ворчал Орех, отряхивая свой синий костюм и не спеша делиться с нами своими наблюдениями, – перепачкался я, вот что.

– Ну а там как? Как храм? Не сгорел еще? Что делает этот поджигатель? Не передумал еще? – завалили мы Орешкина вопросами.

– Плохо, – перестал отряхиваться Орех и отвел глаза. – Посмотрел я вблизи, как он там с огнем обращается, и понял: не увидят потомки храм Артемиды целым и невредимым, как пить дать не увидят, будет у них на одно чудо света меньше.

– Может, поговорить с ним как мужчинам с мужчиной, – прервав свое молчание и сбив одним ударом в очередной раз построенный Моховым спичечный домик, предложил Бузюк по кличке Рыба.

– Да думал я об этом, но как с ним поговоришь, мы древнегреческий не знаем, а он по-русски ни слова. 

– Может, взять и окружить его, – осенило тут Мохова. – И все! Долго ли он в плотном окружении без средств первой необходимости проживет!

– Проживет, может, и недолго, – возразил на правах старшего группы я, Евгений Гвоздев, – а подожжет враз.

– Мужики! – стали сдавать нервы у Мохова. – Неужели мы ничего не можем сделать!? Мы же профессионалы, нас обучали в спецшколах!

– Не истери, Мох, – одернул его на правах старшего группы я, Евгений Гвоздев. – Да, мы можем все, кроме одного – помешать психу сжечь историческую ценность, достояние всего человечества.

Мы замолчали и подумали об одном. Жалко, что сейчас только 356 год, да и тот еще до нашей эры. Этого бы распоясавшегося террориста в двадцать первый век. Мы бы там с ним церемониться не стали – подключили бы по рации боевую авиацию, провели бы ковровую бомбардировку. Храм бы, может, и не сохранили, но на одного гада было бы меньше. А можно было бы пройтись ракетным огнем. Или газ пустить. Сами бы уснули, но и злоумышленник бы слег. А сколько за прошедшие два тысячелетия было накоплено приемов переброски противника через бедро! Летать бы ему сейчас через наши бедра. Туда-сюда… А так… Эх-х… Темное безрадостное время….

На этом наши тяжелые размышления прервались. На небе появились отблески возникших на горизонте кровавых языков. В наступившей вдруг тишине был слышен только треск горящих перекрытий храма и наш зубовный скрежет.

– Мы теряем его… – заметил кто-то из нас.

Так было потеряно человечеством очередное чудо света. Что и было запротоколировано нами в рапорте начальству.