У меня было две собаки, обе – эрдели. Первым был Тим. К его воспитанию я приступил с тем безмерным энтузиазмом, на который способен только дилетант. Перечитав всю возможную литературу по собаководству, в общении со своим четвероногим любимцем я строго придерживался теории. По книге его кормил и учил, по книге поощрял и наказывал. Теперь-то я понимаю, что тем самым лишал своего питомца безмятежных радостей щенячьего возраста. Но тогда был уверен, что именно так нужно воспитывать собаку. В общем, воспитатель из меня получился педантичный и амбициозный – для собаки самый тяжелый случай.

Тима я водил на все собачьи выставки, какие только проводились. И он, бедный, был вынужден участвовать в этих ярмарках тщеславия владельцев собак: при любой погоде часами ходил по кругу перед придирчивым жюри, выполнял однообразные команды, позволял ощупывать себя и даже бесцеремонно залезать для проверки зубов в пасть. Все эти мучения заканчивались тем, что ему на шею вешали очередную блестящую медаль. Которая лично ему была абсолютно не нужна, более того – мешала. Но он, ради того, чтобы его хозяин расплылся в довольной улыбке, готов был терпеть эти издевательства над собой. Возвращаясь, гремя медалями, с очередной выставки, он косился на меня, вздыхал и как бы говорил: «Ну и повесил бы все эти медали на себя, раз они тебе так нужны».

Простоватая кличка Тим была придумана мной для облегчения общения с ним. На самом деле он был элитным клубным псом датских кровей (его отец был завезен в Россию из Дании) с указанной в паспорте родословной до десятого колена. Я, чьи знания о собственной родословной ограничивались максимум бабушками и дедушками, чувствовал в сравнении с ним свою ущербность. А его полное имя звучало так: Конкорд Хоуп Эргюнт (так и хочется добавить «сэр»). Согласитесь, когда к вам приближается Конкорд Хоуп Эргюнт собственной персоной, особенно если на нем медали, то хочется торжественно встать перед ним навытяжку и замереть. Как вы понимаете, панибратское отношение к собаке с таким именем неуместно. Ну только представьте себе команды: «Конкорд Хоуп Эргюнт! Ко мне! Рядом! Сидеть!» Диковато как-то. Поэтому я, чтобы быть с ним на равных, придумал ему простенькую кличку – Тим.

Став владельцем собаки, я открыл для себя целый мир, на который раньше просто не обращал внимания. Я столкнулся с огромной собачьей индустрией. Для наших четвероногих друзей открыты двери многочисленных магазинов, с такой широтой ассортимента, о которой человеку можно только мечтать, их обслуживают специальные собачьи парикмахеры, портные и модельеры. Не говоря уж о целой армии ветеринарных врачей всех специальностей. У собак есть даже свои стоматологи.

Как-то из собачьего клуба, в котором я приобрел Тима, пришел наш куратор – проверить, как себя чувствует их питомец, не нуждается ли в чем. Найдя условия проживания Тима и его состояние вполне приличными, он все же посоветовал на всякий случай обратиться к зубному врачу, чтобы тот посмотрел, правильно ли у Тима растут зубы, и в случае чего установил корректирующую скобу. 

Придя на прием к собачьему стоматологу, мы с Тимом заняли очередь за тетечкой со спаниелем. 

– Зубки болят? – посочувствовал я спаниелю.

– Да нет, – успокоила меня тетечка, – не болят.

– Прикус, наверное, нужно поправить? – догадался я.

– Что вы! У нас идеальный прикус, – с негодованием отвергла подобную догадку хозяйка спаниеля и, увидев мое недоумение (я даже предположить не мог, что еще может привести к зубному врачу), снисходительно объяснила:

– Мы пришли Ричику зубки почистить.

Челюсть у меня отвисла. И было от чего. Я не помню, когда и свои-то зубы ходил чистить. А тут такая поразительная забота о песике.

Естественно, что, воспитывая Тима по книжке, я, как там и было рекомендовано, по достижении им полугодовалого возраста повел его на собачью площадку для прохождения общего курса дрессировки. На занятиях Тим демонстрировал удивительную сообразительность, ловя все, что от него требовали, на лету. Он прошел весь курс играя – и получил диплом с отличием. 

Следующим этапом в нашей с Тимом жизни был курс защитно-караульной службы. Мне казалось, что Тиму следовало обязательно пройти его, чтобы стать настоящим служебным псом. И вот тут возникли определенные сложности. Тим был абсолютно лишен злобности, максимально дружелюбно относясь как к людям, так и к собакам. По идее, в результате прохождения курса в собаке должна была воспитаться недоверчивость к посторонним и при необходимости агрессивность. Занятия проходили в парке. Собаку обучали следующим образом: ее, привязанную к дереву, дразнили владельцы других собак, проходящих выучку, пытаясь вызвать в ней злобу. Некоторые собаки действительно проявляли агрессию. Тим, приняв условия игры, тоже сразу бросался на подошедших. Но лишь для того, чтобы лизнуть. Злиться он отказывался наотрез. И я его прекрасно понимал: с чего это он должен злиться, если к нему подходит человек, которого он уже видел на площадке, и начинает, по его мнению, с ним играть. Нет, я бы на его месте тоже не стал злиться. Мы с Тимом не всегда придерживались одного мнения, но в данном случае наши взгляды совпадали.

– Да-а, – задумался инструктор, почесывая затылок, – тут нужно что-то придумать. К такому псу требуется особый подход.

Особый подход он придумал быстро:

– Вот что мы сейчас сделаем: я наброшусь на тебя и буду бить.

– Меня? – переспросил я, надеясь, что инструктор что-то перепутал. 

– Собака, – делился своим замыслом инструктор, – увидев, что хозяина бьют, обязательно должна броситься на его защиту. 

Инструктору не терпелось проверить свой метод на практике, и он, приняв мое молчаливое сомнение за согласие, набросился на меня и стал наносить удар за ударом. Для условного нападения удары, на мой взгляд, получались довольно сильные. Может быть, я ему был чем-то лично неприятен, а может, он был бывшим боксером, соскучившимся по своему боевому прошлому, не знаю. Но бил он с таким остервенением, что я с трудом увертывался и отбивался. Тем не менее, несмотря на определенные неудобства для меня и некоторые болезненные ощущения, инструктор добился нужного эффекта: на Тима избиение хозяина, который пользовался у него безоговорочным авторитетом, произвело должное впечатление. Поначалу впавший в оцепенение, он буквально через считанные секунды взвесил все «за» и «против», просчитал все возможные последствия развивающихся событий и принял лучшее, на его взгляд, в данной ситуации решение. Не знаю, откуда у него взялись такие силы, но с привязи он сорвался. Хотя привязан был довольно крепко. Не зря считается, что в экстремальных ситуациях в организме проявляются скрытые резервы. То есть инструктор отчасти был прав: избиение хозяина не оставило Чипа равнодушным. Другое дело, что дальнейшее его поведение шло вразрез с планом инструктора: сорвавшись с привязи, он бросился в противоположную от нас сторону. Он несся в кусты со скоростью, явно превышающей скорость обычного пса. Я не видел вблизи бегущего гепарда, но вряд ли он обогнал бы сейчас Тима. Причем Тим бежал, как мне показалось, обхватив в ужасе свою голову передними лапами. 

Полчаса я бегал по парку в поисках Тима. Я надорвал от крика голос и был близок к отчаянью. Я ругал себя последними словами за то, что пришло в голову сделать его служебной собакой, что часто был несправедлив к нему и излишне требователен. Наконец я увидел пропажу. Тим сидел в кустах и смотрел на меня округлившимися от испуга глазами. Я ласково, боясь спугнуть своего потенциального защитника, стал подзывать его. Тим, осмотревшись, и убедившись, что я один и ему ничего не угрожает, вышел из своего укрытия. «Все нормально? – поинтересовался он. – Как ты? А где этот псих? – И тут же посетовал: – Надо же, вроде казался вполне приличным человеком, вот с какой неожиданной стороны могут проявить себя иногда люди».

Забегая вперед, скажу, что Тим все же прошел курс защитно-караульной службы. На занятиях он все делал, как и требовалось: грозно рычал при приближении к нему инструктора в ватнике, вцеплялся мертвой хваткой в руку, защищенную специальным нарукавником. Но при этом хитро поглядывал на меня, спрашивая: «Ну, вам это от меня нужно, я все правильно делаю?»

Вне собачьей же площадки он продолжал оставаться веселым добродушным псом, без всяких намеков на какую-либо агрессию.

Впрочем, возможно, что какие-то навыки во время занятий по защитно-караульной службе он все же приобрел. Об этом свидетельствовала история на даче. Там по соседству держали на цепи здоровенного пса. Тот отличался своей злобностью и был настолько мощен, что несколько раз срывался с цепи и набрасывался на людей. К тому же он порвал нескольких собак. Хозяева, по-моему, даже сами побаивались его. 

И вот как-то мы с Тимом занимались на своем участке рутинными дачными делами: я укладывал в поленницу дрова, Тим рядом мирно грыз палочку. Присев на чурку передохнуть, я боковым зрением заметил мчащегося прямо ко мне грозного соседского пса. Еще мгновение – и он бросится на меня. Я оцепенел, хотя по-настоящему даже испугаться не успел. Но в этот момент Тим, оставив свою палочку, вдруг отважно бросился наперерез ему и успел первым вцепиться в него. Буквально в метре от меня. И вот этот грозный пес, не ожидая такого отчаянного отпора, отступил. А Тим погнал его с нашего участка. Мы победили. В дальнейшем этот пес, признав, видимо, наше право на эту территорию, у нас не появлялся.

После этого случая я еще больше зауважал Тима. Оказалось, что в случае чего он способен проявить настоящие бойцовские качества. То есть может вести себя как настоящая служебная собака, успешно прошедшая курс защитно-караульной службы. Все же не зря тогда я терпел удары инструктора. И вообще, наверное, многое в моем воспитании Тима было правильным. 

Но все равно позже, когда у меня появился второй эрдель – Чип, я предоставил ему полную свободу, не став навязывать нудных дрессировок и посещений выставок. Решил: пусть просто живет и радуется, а я любить его буду любым.