«Фонтан» №107 (310) – сентябрь 2023

«Пыля несвежими костюмами…»

Как известно, в советской жизни долгое время слово "еврей" приравнивалось если не к непечатным, то к мало приличным уж точно. Непричастные камуфлировали его словом “француз", стеснительные антисемиты с теплинкой нежно произносили "евреечка", бойцы идеологического фронта изобличающе говорили "сионист", а сами евреи нередко оглядывались по сторонам и понижали голос, прежде чем выдохнуть это сомнительное словечко. И уж тем более редко его можно было встретить в публичном месте в печатном виде. Разве что в букинистическом магазине, музее западноевропейской живописи или в объявлениях на еврейском кладбище.

Но тут грянула Перестройка. Оказалось, что евреи – это еще куда ни шло, есть и похуже нас, тем более, что пути к исправлению для всех открыты. К тому же стало можно произносить и печатать все слова, даже более неприличные. А главное, из задних рядов стало выходить вперед то, что многие хотели узнать, но стеснялись спросить. В том числе и не только конкретный вопрос "еврей ли Вы?", но и что еврейство это за собой тянет, откуда оно взялось, и что под собой имеет.

Евреи, несколько поколений отлученные от сакрального знания, имевшие очень невнятные и размытые представления о еврейской истории, языке и еврейской культуре, преимущественно почерпнутые из подпольных уроков иврита, Фейхтвангера, Шолом-Алейхема, Бабеля и многочисленных изданий о вреде сионизма, а также из чудесных, но малопонятных песен сестер Берри и очень понятных, но сомнительных куплетов типа "От рожденья имя Сруль, а в анкете – Саша" или "Когда еврейское казачество восстало", жаждали припасть к истокам. И оказалось, что это даже возможно.

Мы с мужем жили тогда в спальном и совсем не элитном районе Гольяново. В один прекрасный день, шастая по окрестностям с визитной карточкой покупателя-москвича в поисках какой-нибудь жратвы, я вдруг уперлась носом в огромную афишу на тумбе у местного кинотеатра "София". На ней аршинными буквами объявлялся концерт еврейской песни силами никому неизвестного и никуда не приписанного дальневосточного (а не ближневосточного, что было бы логичнее) областного еврейского эстрадного коллектива "Блуждающие звезды". Т.е. крупными красным буквами было дважды написано слово "еврейский" и приглашались все желающие! Судя по профилям читавших, заинтересовавшихся было немало, хотя какой-то носатый глумливый дед многообещающе сострил: “Правильно, соберут всех нас в одном месте, а в соседнем зале устроят съезд "Памяти" и так решат обе проблемы сразу!" Но народ был полон оптимизма и двинул за билетами.

В объявленный день мы с мужем, с трудом вырвавшись с работы, галопом неслись по Первомайской улице в сторону кинотеатра "София". Время было на пределе, и я боялась, что опоздаем, и нас не пустят. Но муж мой захихикал и сказал: "Оглянись по сторонам, нас таких много!" На мгновение притормозив, я присмотрелась к бегущим. Мама дорогая! Было впечатление, что сзади нас теснили петлюровцы и всё еврейское население Гольянова и Измайлова бежало, как от погрома, надеясь укрыться в киношке! "Равняйся на нос четвертого", – продолжал веселиться мой муж, и мы продолжили забег.

В кинотеатр было не протолкнуться, но все так счастливо улыбались друг другу, что казалось, что мы или на местечковой свадьбе, или на учредительном съезде Бунда. Наконец все уселись, а по периметру одним плотным кольцом стали молодые маккавеи из отрядов еврейской самообороны, порожденных “Памятью" и баркашовцами, а другим – молодые милиционеры, призванные защищать то ли нас от погромщиков, то ли погромщиков от нас. Но радость встречи с прекрасным не могло омрачить ничего.

Наконец начался концерт. Вышел пожилой подержанный еврей, шаркнул ножкой и прохрипел в микрофон: "Идн, шолом!" И зал зарыдал...

Концерт был чудовищный! Эти несчастные, кочевавшие по Сибири и Дальнему Востоку еврейские артисты, были немолоды, усталы и, мягко говоря, не Ойстрах. Они одинаково нестройно пели, тяжело и с одышкой плясали, пыля несвежими костюмами, бездарно играли сценки из старинной жизни черты оседлости и с фальшивым пафосом читали стихи. Идишем они владели так же плохо, как те, кто их слушал, так что артисты и зал отлично понимали друг друга. Но всё это совершенно не имело никакого значения. Люди смеялись и плакали одновременно, поворачивались друг у другу с радостными, но залитыми слезами лицами, с блаженной бессмысленной улыбкой повторяли отдельные опознанные слова: “мазл, гезунд, шиксе, геволт, мишигене..." и были абсолютно счастливы. Офонаревшие от этого зрелища менты недоумевали, что происходит, видимо, лишний раз убеждаясь, что понять этих евреев невозможно, и на всякий случай держась поодаль.

Концерт длился часа три и час еще благодарная публика бисировала. Ошалевшие и измотанные артисты, думаю, не только не видали, но и не мечтали о таком успехе даже в ранней романтической юности. Наконец, заваленные цветами, на плохо слушающихся ногах они уползли за кулисы, а красномордый народ, размазывая по возбужденным лицам слезы, помаду и сопли, потянулся к выходу. Я сама прорыдала весь концерт, периодически хохоча над самой собой.

У выхода рядом с нами оказалась пожилая пара. Щегольски одетый профессорского вида седой дядька, аккуратно оберегая жену от толчеи, громко сказал: "Рива, какое же говно этот концерт! Но я взял билеты еще на завтра и на четверг. Где еще ты увидишь такой зал, да и вообще неизвестно, повторится ли это еще когда-нибудь при нашей жизни..."

Я рада, что при их и нашей жизни это, причем в большом разнообразии и куда более достойном исполнении, повторялось не раз и повторяется до сих пор, уже не вызывая ни такого ажиотажа, ни таких эмоций, но такого зала мы действительно никогда больше не видели. В свете текущих событий – и вряд-ли увидим еще, разве что в аэропорту.

Зала абсолютного народного единства...

Беседы у фонтана

Строгая учительница

взрослое

Дорого, конечно, но все по-настоящему! Строгая, в очках, с указкой! Домашнее задание спросит, сменку проверит, как и на что её надевать, а не одевать в десятый раз объяснит. 

Далее расскажет, что с чем нельзя смешивать, как взбалтывать, сколько до еды, сколько вместо и почему обязательно после урока, а не до него. Напомнит таблицу умножения на курс доллара. 

Анну Каренину наизусть! Те самые слова, которые та, падая под поезд выкрикнула, а Лев Толстой записать постеснялся. И сколько будет «Муму» по-корейски, а «Царевна-Лягушка» по-французски в меню модного ресторана «Сказка», если вдруг захотите продленку с доставкой оформить.

Общую оценку выведет, пристыдит с помощью указки, родителей в школу вызовет. И соберет, таки, на шторы в классе.

И только потом, собственно – физкультура. Ну, или пение, если подтянуться или через коня перепрыгнуть опять не получится. 

Сорок пять минут на все про все, звонок для учительницы и за переменку десять минут – отдельно.

Вкратцы в рифму

Расшатывание

Если от страха трясется народ,
Он и устои страны пошатнет.

Карантин

Где общество больно в своих основах,
Там просто изолируют здоровых.

Возможное обращение к народу

Не дрейфь, народ! Найдется в мире,
Кто может нам на бедность дать.
Итак, карман держите шире!
Еще пошире... Так держать!

После дождя

Как природный дождь, и дождь наград
Часто поливает невпопад – 
Можно быть и с грудью раззолоченной,
Но и с репутацией подмоченной.

Совмещай и властвуй!

«Кто с кем» – как суть для жизни политической,
И «кто кому» – вопрос экономический,
И «кто кого» – по криминальной части – 
Все это совмещается во власти.

Близнецы

Один из лучших знаков гороскопа – Близнецы. Они чувствительны и талантливы. Они общительны и добры. Они привлекательны и артистичны. А главное – они могут ужиться со всеми другими знаками Зодиака: и с упрямыми Козерогами, и с подозрительными Весами, и с властными Львами, и даже с коварными Скорпионами.

Я – Близнец. Братьев и сестер Близнецов у меня видимо-невидимо.

Например, брат-близнец Слава. С ним мы солидарно худеем. То есть сбрасываем вес. Однажды договорились в Одессе: давай, мол, брат Слава!.. И он: давай, брат Маруся!.. И все. Близнецы – люди слова. Он – в Донецке. Я – в Черновцах.

– Ну что, – звонит брат Слава, – ты уже похудела?

– Конечно! – заверяю я брата Славу, дожевывая пирожок. – Я так похудела, что влезла в свои старые дозамужние джинсы! А ты?

– А я, – говорит Слава и тоже чавкает чем-то аппетитным, – я так похудел, что влез в свои детские тапочки. – Тут он спохватывается и честно добавляет: – Правда, без задников, шлепанцы.

Близнецам иногда свойственно привирать. Но они во что бы то ни стало избегают конфликта. Видите, хоть Слава и родился в январе, – он явный Близнец, дружелюбный и, главное, правдивый.

Сестра-Близнец – Капитолина. Она – моя одноклассница. В школе была жуткой активисткой. Если кто-то опаздывал в школу, или не ходил в библиотеку, или, не дай Бог, не участвовал в сборе металлолома, – Капитолина вечером шла к нарушителю домой. С барабаном. Пионерским, конечно. Она становилась под окном несчастного и била в барабан. Чтобы все вокруг знали, что, например, ее подруга Гончарова – белоручка-пианистка – отлынивает от сбора металлолома. А Родине нужен металл. И Гончарова ее, Родину, этим металлом должна обеспечивать. Такая у Капитолины была идея. И она в эту идею верила – что меня в ней и восхищало. Недаром же говорят, что Близнецы ищут нестандартные подходы к решению проблем. И однажды, когда мне было очень худо, Капитолина своим барабаном подняла весь профессорский состав мединститута, и они под ее недремлющим оком спасли меня и моего родившегося тогда сына. И хотя Капитолина родилась в июле, она – явный Близнец. Явный.

Брат-Близнец Аркадий – талантливейший импровизатор. Он может все. А то, чего не может, – все равно может. Судите сами: инспектора ГИБДД отдают ему честь, даже когда он идет пешком. А если уже и едет, то останавливают только по двум причинам. Первая: хотят угостить тем, что есть у них в кармане, – чаще всего это карамельки. Или хотят посмотреть гитару, которую Аркадий всегда возит на заднем сиденье в чехле. Так и говорят, когда останавливают: «Инспектор ГИБДД сержант Сидоренко. Дозвольте на гитарку подывытыся...»

А поскольку Близнецы – люди великодушные (ну и что ж, что Аркадий – декабрьский?), – конечно, он достает гитару из чехла и дает инспектору. Иногда под настроение может песню ему спеть. Или романс. «В полях, под снегом и дождем, мой милый друг, мой нежный друг, тебя укрыл бы я плащом от зимних вьюг, от зимних вьюг...» Инспекторам ведь несладко стоять на дороге. И потом, жаль их: они ведь не Близнецы.

Сережа – еще один брат. Сердечных дел мастер. Нет, он не Дон Жуан. Не Казанова. Нет. Сережа – врач-кардиолог. Но люди идут к нему по любому поводу: с зубной болью, с животом, с похмельным синдромом или с печалями душевными. Однажды ему принесли огромного яркого попугая Арчибальда, заносчивого, как завсегдатай английского закрытого мужского клуба. Арчибальд наглотался ярких цветных скрепок и забил себе зоб. Сережа – решительный и энергичный, с интонациями молодого Пирогова воскликнул: «Оперировать! И немедленно!»

Кстати, Близнецы невероятно изобретательны. Сережа накормил попугая булкой, смоченной в водке. Арчибальд бесконтрольно вырубился, повесив свою яркую головушку и раскрыв клюв. Но когда Сергей, уже выщипав перышки, разрезав, почистив ему зоб от скрепок, собирался зашивать, – попугай открыл один глаз и хрипло произнес: «Дурак ты!» – и снова уснул. Ни до операции, ни после попугай больше не говорил.

Близнецы – народ несколько злопамятный. И Сергей зашил синюю грудку попугая темными шелковыми нитками так, что теперь Арчибальд с черными горизонтальными полосками на синей голой груди потерял свой аристократизм и стал похож на пьяного матроса.

Да, кстати, Сережа – Близнец февральский.

Моему младшему Близнецу Вадимке три годика. Его, маленького и трогательного, приводят ко мне учить английский язык.

– Кто ты сегодня, Вадимка? – играем мы с моим маленьким братиком-Близнецом в нашу игру. – Ты мальчик или птичка?

Вадимка стеснительно поводит огромными серыми глазками и тихонько шепчет:

– Я – цветочек...

Как и все Близнецы, Вадимка очень любит природу, лошадей и свободу. Вчера он сочинил стишок: «Я скакаю по полям, по полям. Я скакаю на коням, на коням!» Талантливый, как и все Близнецы, несмотря на то что родился в апреле.

С сестрами Наташкой и Соней мы – тройняшки, хотя они обе опоздали с рождением. Одна – летняя. Вторая вообще явилась в свет осенью. Мы понимаем друг друга молча. Без слов. Мы собираемся и по-хорошему молчим. А потому что Близнецы – народ умный, спокойный, мечтательный и лиричный. Близнецы – они такие, что обнять и плакать растроганно... Наташка носит часы на шее, как раньше аристократки носили бархотку. У ее часов длинный ремешок. Это страшно раздражает людей других знаков Зодиака. Они спрашивают – мол, Наталья Викторовна, который час. А Наташка достает из кармашка маленькое зеркальце, подносит к часам на шее и говорит: «Без пяти пять». Она вообще очень любит это время. И Соня любит. Мы все трое любим время без пяти пять. Очень обнадеживающее время. Как весна.

Близнецы, как известно, преданны и верны. Таков мой брат Близнец Чак. У него мечтательные маслиновые глаза, огромная умная голова, мокрый любопытный нос и кокетливый пушистый рыжий хвост. И когда он кладет мне голову на колени и, попирая все законы природы, говорит: «Мх-а-ма», – я понимаю, что мы, Близнецы – такой знак, который может найти общий язык со всеми. Хотя Чак и родился в ноябре.

Недавно брела по улице, уставшая и подавленная. На углу вдруг заиграл трубач. Он так играл, этот старый полуслепой трубач в тяжелых очках и в изумительно потертых джинсах... Он так играл! Я, конечно, бросила денег в футляр у его ног.

– Спасибо, красотка! – весело поблагодарил он и опять заиграл.

«Точно, Близнец!» – подумала я. Хотя наверняка и не родился в мае... Но Близнец. Очевидно. Близнец.

Я Оруэлла в школе не читал…

Памяти ваучера

Нонеча не давеча…
Помню из всего:
«Как получишь ваучер,
Обменяй его!»
Всяк в приватизацию
Окунуться рад.
Акции-хренакции…
«Олби-Дипломат»…
Я ж не фантазировал.
Просто, без затей,
Наприватизировал
Несколько рублей.
Кто страну окучивал
С заднего крыльца – 
Я ж купил огурчиков,
Хлебца да мясца.
С малолетней дщерью и
Лапушкой-женой
Шанс к обогащению
Мы проели свой.
Все в канализацию
Утекло. Гуд бай!
Ох, приватизация!
Ой, подлец Чубайс!

НЛО

Вроде все у нас нормально,
Но имеется изъян – 
Спасу нету от нахальных
Оборзевших марсиан!
Так и шастают с чего-то
По-над Родиной моей.
И от этих их полетов
Я в тарелке не своей.
То сломают трактор в поле,
То чего-нибудь сопрут,
То паленым алкоголем
Втихаря нас траванут.
На фига такое лихо?
Гости! Нечего сказать!
Им бы только гадить в лифтах,
Да на стенах рисовать!
Нам же снова: врать искусно,
Прикрывать их и опять
Марсианские паскудства
На себя покорно брать.

Джордж Оруэлл.
«1984»

А что ж там было, в восемьдесят том,
Что Оруэлл ехидный напророчил?..
Я плац топтал кирзовым сапогом,
Чем охранял отчизну, между прочим.
А от кого ее я охранял?
От всех. Враги повсюду у России.
«Мир есть война». Я это понимал.
Афган. Кабул. Береты голубые…
Еще я знал, где можно перелезть
Через забор, минуя офицера.
«Свобода – это рабство». Так и есть.
Кому весь мир – бардак, а нам – галера.
Я Оруэлла в школе не читал.
Мне лучшим другом был Корчагин Паша.
«Незнанье – сила». Я же твердо знал,
Что нет страны прекраснее, чем наша.

Алекс

Сергей Григорчук очень любит собак – «Придешь домой, а она тебе радуется в каком бы виде ты не явился». Елена их терпеть не может – «От собак только вонь да погрызенная мебель». Сергей с первых дней их брака просит: «Давай купим щенка». Елена отвечает: «Выбирай: или собака, или я». У Сергея много остроумных ответов на фразу жены, но он ни разу не решился какой-либо из них озвучить.

Дискуссия о четырехлапом друге ведется уже лет пять и каждый ее раунд неизменно заканчивается победой Елены.

Но вот семья едет отдыхать в Турцию, отель… ну скажем «Риксос». Прямо у входа супругов встречает веселый, игривый пес – годовалый английский сеттер черно-белого окраса. Сергей, естественно, начинает собаку гладить, что-то ей говорить. Елена смотрит на это косо, но замечаний не делает. Они все-таки на отдыхе, можно сделать мужу небольшое послабление.

Пес провожает Григорчуков до номера, ждет за дверью пока они приведут себя в порядок и отправляется вместе с ними на пляж. Держится он поближе к Сергею, то есть плывет с его стороны, а не посредине. После пляжа – ресторан. Но собака туда не заходит, бегает рядом.

Елена удивляется: «Да, пес явно породистый. Но это ведь запрещено чтобы собака свободно гоняла по отелю. Почему персонал закрывает на это глаза?»

Ответ на этот вопрос она получает на второй день отдыха. В лифт, где едут Сергей, Елена и пес заходит импозантный турок лет сорока – высокий, широкоплечий, в дорогом костюме и перстнями на пальцах. Пес к нему ластится, Сергей и Елена ревнуют. Выясняется, что этот турок – владелец отеля, собака его и зовут ее Алекс. Имя турка Григорчуки почему-то не запоминают.

На следующее утро Елена будит Сергея в восемь утра, но тот не желает никуда идти – вчера вечером в баре перебрал.

– Можно, я еще минут сто посплю? – просит он.

– Так что, я одна на пляж пойду?! – возмущается Елена.

– Почему одна? Открой-ка двери.

– Зачем?

– Увидишь.

Двери открываются, в номер вбегает Алекс, но в постель к Сергею не лезет, садится в центре комнаты, ожидая указаний. Указания он, конечно же, получает: «Отведи Ленку на пляж и приведи обратно. Ты за нее отвечаешь». Приказ псу понятен, недовольная Елена и довольный Алекс уходят. Возвращаются они через три часа – оба веселые. Елена рассказывает такую историю:

«Помнишь русскую туристку? Ну ту, даму в панаме, которая ночью лежак занимает?»

«Стокилограммовую и неадекватную?»

«Ну да. Сегодня она приходит к десяти, а на ее лежаке – мужчина. Дама начинает орать – «я занимала». Он ей вежливо: «Когда я пришел, тут ничего не было. И смотрите, вон два свободных лежака рядом». Она: «Ну и что? Это все равно мое место! Весь пляж это знает! Подтвердите», – обращается дама к окружающим. Подтверждать никто не хочет. Дама начинает еще сильнее орать. В этот момент к ней подскакивает Алекс, вырывает из рук панаму и начинает с ней бегать по пляжу. Дама за ним, тряся своими телесами, все громко ржут. Тогда она ко мне: «Немедленно прикажите своей собаке отдать шляпу». Я: «Это не моя собака». Она: «Ваша. И я буду жаловаться». Я: «Это пес хозяина отеля. И если вы хотите, чтобы вас выгнали за постоянные скандалы – попробуйте». Дама закрывает рот, а я получаю море удовольствия».

Неделя отдыха проходит быстро, надо уезжать. Сергей переживает: «Алекс будет сильно расстроен, собаки ведь быстро привязываются. Надо будет выйти с другой стороны, чтобы он не увидел».

Но пес как раз ждет их «с другой стороны» у лифта. Сергей к нему обращается, однако Алекс обиженно отворачивается – он все понял, ведь у Сергея в руках чемодан. Это он во всем виноват, он предатель. Через пару минут Елена сидит на лавочке в ожидании автобуса, голова Алекса у нее на коленях, оба в слезах. Уже в автобусе Елена с чувством произносит: «Вот такую собаку я бы точно завела»!

Григорчуки возвращаются домой, выходят на работу и погружаются в привычную скучную суету. А через месяц Елену ожидает сюрприз. Сергей приносит домой щенка. Это прелестный трехмесячный игривый сеттер. Зовут Алекс.

– Что это? – строго спрашивает Елена.

– Подарок, – просто отвечает Сергей. – Ты же сама сказала: «Вот такую собаку я бы точно завела».

– Я имела в виду точно такую же. А конкретно Алекса из отеля. И никакую другую.

В этот момент молодой Алекс делает лужицу на полу. Это самое неудачное из того, что он мог сделать.

– Выбирай, или собака или я? – произносит Елена фразу, которая от частого употребления звучит ужасно пошло.

Сергей злится, забирает щенка и уезжает к родителям на дачу. Ночевать домой он не возвращается. На звонки супруги не отвечает. Но от нее на Вайбер последовательно приходят такие сообщения:

«Немедленно вернись домой!»

«Я кому сказала?!»

«Ты скоро будешь?»

«Так тебе собака дороже, чем я?!».

И, наконец, в пять утра: «Ну ладно, давай попробуем пожить втроем».

Втроем они уже живут больше года. Елена и Алекс души друг в друге не чают. Сергей даже ревнует. Иногда ему в шутку хочется сказать: «Выбирай: или собака, или я», но он боится услышать ответ не в свою пользу.

Из цикла «Друзей моих прекрасные черты»

Брат-3

У Гриши троюродный брат – нувориш*.
– Он в деньгах, наверно, купается, Гриш?
Как полную ванну, поди, нафигачит…
– Купается? Ха! Да он книги в них прячет!!!

* Разновидность олигарха

Кроличий ЗАГС

Михалыч кроликов разводит.
Но это нас он за нос водит.
Разводит… Как же! Что он, псих?!
Михалыч только женит их.

Ад шопоголика

Боится Зина ада до слез.
Каким же ад видит Зина?
Ад Зины: денег огромный воз – 
и ни одного магазина.

Близнецы

Борис и Глеб похожи, как зайчатки,
как на одной макушке волоски,
но Глеб меняет женщин, как перчатки,
Борис же – не меняет, как носки.

Про Витька

Витек – удивительный человек,
Витек – человек-кавардак;
затеял ремонт как-то в стиле хай-тек,
а закончил – в стиле «Хай так!»

Ольга

– А вот и Оля! Как ты, Оль?
– Как мокрая в солонке соль.
– Оль, я чего-то не врубаюсь…
– Не высыпаюсь!!!

Находчивый Руслан

В пробке как-то раз застрял Руслан,
ехавший на свадьбу сына Степки.
Продал он соседу свой «Ниссан»
и купил другой – в начале пробки.

Кешина родословная

Был Кешин дед в войну разведчиком на Кубе.
Чечеточником там в ночном работал клубе.
Ни Абвер не догнал, ни даже Пентагон,
что месседжи связным стучал морзянкой он.

Серега женился

Считает мама, что Серега
и много спит, и ест он много.
Не знаю, надо ль объяснять,
чья это мать?

Пути Господни

Отец Иннокентий (когда-то художник)
для нужд приходских приобрел внедорожник;
ведь, Господи Боже, нас, грешных, прости,
неисповедимы твои здесь пути.

Самвелово счастье

Свалилось счастье на Самвела.
Носило счастье имя Белла.
Да так внезапно, что Самвел
и отскочить-то не успел.

Кирилл и секонд-хенд

Всегда был большой барахольщик Кирилл,
он три секонд-хенда на рынках открыл.
И что интересно, жена его Аза
была прежде замужем тоже три раза.

Ключи счастья

Рождественская быль

Вчера я потерял ключи, целую связку ключей. Я сразу отметаю возможные язвительные версии и утверждаю, что это случилось добрым безалкогольным утром. Я выкатил велосипед и без признаков деменции и маразма поехал в клинику и далее, разглядывая окружающую действительность и наслаждаясь замечательным утром. 

У входа в клинику я никогда не запираю велосипед на замок – и пока что ничего не случалось. Так и в тот день – я не вытаскивал связку, на которой был, в том числе, ключ от велосипедного замка. Иначе я сразу бы отправился на поиски пропажи. А так я просто поколесил по городу и вернулся домой. Хотел поставить транспортное средство в знакомую вам кладовку для великов и пр. и – о, ужас, не нашёл ключей!

Страх и уныние объяли меня; на связке был ключ и от моей кельи, где сосредоточилась вся моя жизнь. Я имею ввиду ноутбук, пилюли и сменное бельишко. 

Что делать? 

Сначала я, с пугающих встречных выражением лица проехал весь мой традиционный маршрут. Потом прошёл его пешком, осматривая столбики ограждений, тумбы, парапеты, на которых могли бы лежать мои ключи – если бы их нашли. Потом я подключил вернувшуюся из школы соседскую детвору, и та внимательными и зоркими детскими глазами прошлась по всей нашей маленькой улице. 

Пусто!

Пришлось звонить в бюро, где я эти ключи получил – в 2022 прошлом году. У них разговор короткий – 60 франков и ждать 5 дней. Ну, четыре. Но 60. Я это проглотил, вспомнив, что если бы это произошло у нас, то сказали бы: «Давайте уже после праздников!» и оставили бы меня на улице до Богоявленья и прорубей.

Тут одна милая дама подсказала, что лучше бы заявить в полицию. Я на неё сперва странно посмотрел, но, потом вспомнил, что она живёт здесь лет двадцать, и решил прислушаться. 

Полицейский участок находился рядом, и как раз на возможной трассе потери моих ключей. На мой звонок вышел паренёк в форме, которому я рассказал о потере, ожидая ироническую улыбку и прочий ауфвидерзеен. Я солидно предъявил аусвайс, который его вообще не заинтересовал, как и моё скорбное повествование. Он снабдил меня визиткой и сказал, что там адрес и телефон, это типа у них полицейский Стол находок. «Это недалеко. Только вы завтра ближе к обеду к ним обращайтесь, больше вариантов, что найдут и принесут!» – произнёс он, хотя должен был сказать примерно такое: «Там у нас полно всякого добра из-за таких олухов, уже на голову падает!»

Оценив обстановку, я сделал вывод, что не всё так и плохо. Во-первых, в нашей коммунальной квартире всегда кто-то ошивается и есть возможность войти; во-вторых, у меня сохранился доступ к холодильнику и плите; в-третьих, я могу провести эту ночь в коридоре на диване – не самом удобном, но широком; наконец, у меня есть велосипед и я остаюсь мобильным. Я насчитал ещё с полдесятка позитивных моментов, приготовил яичницу и уснул.

Какой-то огромный пожарный в красивой оранжевой робе, с топориком и в медной каске склонился надо мной и сказал: «Спи, Саша. Ещё рано. Я скажу, когда найдут твои ключи.

Спи!»

Проснулся почти сразу. Покрутился ещё пару часов. Сна не было. Уже рассвело. Аист Иванович вышагивал по порыжелому газону, поглядывая на тёмные окна. Я бросил ему кусок, но тут налетели чайки с озера, тоже стали канючить. Бросил и им. «Берите всё! И передайте кому там – мне нужны ключи!» 

Потом еще раз внимательно рассмотрел визитку и прочёл, что день тех, кто караулит находки, чётко разделён обедом. Миттагессен, называется. Святое. 

Пойду после обеда, душа добрее...

На здании, которое было обозначено на визитке, никаких полицейских вывесок я не обнаружил. На первом этаже за широченными застеклёнными воротами стояли штук пять ярко-красных пожарных машин MAN.

Я вызвал лифт и поднялся на второй этаж, самый верхний. Никого. Погуляв по этажу, я уткнулся в запертые двери и увидел, как ко мне огромными шагами направляется высоченный пожарный – в полной форме, только без каски и топорика! Он улыбался мне как старому знакомому! 

Я прислонился лбом к прохладному стеклу двери. Он открыл её. Я показал визитку. Он повёл меня по коридору и жестом представил двух женщин, которые будто ждали меня. «Я потерял ключи!» – сказал я. «Да знаем мы, проходите!» Пожарный растворился, я даже не спросил, где мы встречались.

 «Скажите мне номер вашего ключа!» – сказала миловидная женщина в очках. «У меня нет номера ключа!» «А это что?» – и она указала на ключ моего соседа по коммунальной квартире, висящий у меня на шее; Вова дал мне свой ключ только на условии, что я буду носить его на верёвочке и никак иначе. Ну, я и согласился. Когда номер ключа внесли в компьютер, мне тут же выдали мою связку. «Вот человек, который нашёл ваши ключи и принёс, и его телефон»; мне протянули листок бумаги.

Все произошло так спокойно и буднично… А я вдруг стал неосознанно орать. Не просто орать, а оооорраааать от счастья на весь этот полицейский участок, на весь город, на весь мир! 

С ключами в руках я вышел на улицу. Стояла отнюдь не зимняя ночь. Первая звезда уже выкатилась над Альпами, осветив их снежные вершины. Её видели все страны, и все народы. Но никому из народов не было так удивительно хорошо, как мне. 

Казалось бы – ключи! Но эти ключи рассказали мне гораздо больше о жизни и людях, чем пламенные речи и восторженные отчёты. 

Переведи часы на век назад…

Лавочка

Сидели на лавочке, каждый думал о своём. 

Внезапно один произнес:

– В прошлой жизни я был шахтером пятого разряда…

Все оживились и стали вспоминать о своем прошлом:

– А я был хорошенькой девушкой…

– А я носил сорок третьего размера сапоги…

– А я был заботливым отцом и еще у меня правая сторона лица вся была усыпана веснушками…

Наступила тишина.

Все обратились к тому, кто до сих пор молчал. И он признался: 

– А я несчастный человек. Но в связи с этим дискомфорта не испытываю. В прошлой жизни я был счастливым человеком. Не люблю повторяться…

Разрядка напряженности

Клавдия Егоровна, наша классная, была явно не красавицей. Вспоминаю: когда мы ее выводили, она, едва крепясь, предупреждала: «Ох, дети, не будите во мне спящую красавицу!» Сама смеялась, ну и мы давились хохотом.

Отходчивая Клавдия Егоровна! Сейчас таких красавиц – не сыскать…

Леша Авсюков

1

На работу мой приятель Леша Авсюков всякий раз приходит расцарапанный. У него уже спросили: «Что такое?» – «Да никак, собака, не привыкнет!» Для тех, кто не знает: он собакой называет свою кошку. По утрам он Мурке чистит зубы. Ну и Мурка, ясно, упирается…

2

Почему я с ним дружу, сейчас отвечу. У него прекрасное отсутствие дикции. По крайней мере, я половины слов – не понимаю. И вправе додумывать свое, уже беспроигрышное. А это – путь к взаимопониманию…

Крик

Когда я узнал ее отчество, меня всего забила нешуточная дрожь. А отчество такое – она Виевна!

– Кем был ваш папа? – задал я наводящий вопрос, в предчувствии чего-то ирреального.

– Почему это «был»?! – и она хохотнула. – Он живой, – и позвала: – Папа!..

Что остается людям

Ничто в ближайшей перспективе не мешает мне купить новую табуретку, пуфик или даже журнальный столик, но об остальной мебели, которая меня окружает, можно с уверенностью сказать: я уйду, а она останется!

В гостиной останется моя стенка цвета порченой вишни. Ее звали красивым польским именем «Агнешка» или «Данута». Стоила она в 1980-м около тысячи советских рублей, и это не считая переплаты директору мебельного Борису Матвеевичу за дефицитный импорт. Она особенно дорога мне, сейчас объясню почему... Когда через три года после приобретения «Беаты» – быть может, стенку звали и так, – мы с женой разводились, я, как приличный человек, спросил:

– Что ты хочешь себе из мебели?

– Стенку! – ткнула пальцем супруга.

– А что ты будешь с ней делать?

– Продам! – честно призналась она.

– Да?! Так продай ее мне! – выпалил вдруг я, имея на тот момент из сбережений только валютные резервы – красивую монетку достоинством десять центов из старой детской коллекции.

Теперь уже неважно, как я, в ужасе от самого себя, занимал по всему городу деньги, как был счастлив, получив вскоре письмо, извещавшее, что у меня приняли сценарий «Фитиля», с иронической припиской в конце: «Вам причитается гонорар. Можете делать долги вперед!» – будто знали, что я их успел наделать. Важно, что эта стенка дорога мне вдвойне! Согласитесь, не каждый покупает собственную мебель целых два раза!

В кухне останется шкафчик цвета переваренной сгущенки. Это подарок, который лет пятнадцать назад я решил преподнести своему папе.

– Папа, я заказал тебе новый кухонный шкафчик. Его привезут через неделю, где-то в обед!

Ровно через неделю, в 13.30, позвонил папа:

– Ну, и где же твой шкафчик?

– Они же сказали – сегодня, в обед.

– Правильно, я после завтрака выложил всю посуду из старого шкафчика, отодвинул его от стены на середину кухни и жду!

– Жди!

– Как «жди»? Я хочу обедать!

– Обедай!

– Не могу, я сложил всю посуду в угол и заслонил шкафчиком холодильник!

Через час он позвонил снова.

– Шкафчика – так и нет!

– Папа, у меня его тоже нет!

– Правильно, он давно должен быть у меня!

Позвони им – я голодный!

Я позвонил, трубку не брали.

– Сашка, где он? Уже восемь часов вечера!

– Папа, давай я привезу тебе еду!

– Нет! Я не буду есть принципиально! Безобразие, пусть немедленно привезут шкафчик, они обещали сегодня!

Папа – человек, который патологически боялся кого-нибудь в жизни подвести, не мог смириться с происходящим… Он звонил мне еще раз пять… И шкафчик привезли… Поздно вечером. На следующий день. Еще через день довезли к нему две полочки и недостающий крепеж. Шкафчик стоит до сих пор, как памятник ушедшей навсегда пунктуальности, только одна дверца выгорела на солнце, и теперь она – цвета недоваренной сгущенки...

В коридоре останутся книжные полки. Мне подарила их актриса Маргарита Васильевна Криницына, потрясающая Проня Прокоповна из гениальной комедии «За двумя зайцами». По таланту она могла сыграть все – как Фаина Раневская или Нонна Мордюкова. А сыграла то немногое, что получилось. Я написал для нее несколько женских монологов – чем искренне горжусь. У актрисы были больные ноги, и ей дали новую квартиру. На 17-м этаже 16-этажного дома. Не спрашивайте меня как, такая была архитектура, и в лифте надо было нажимать кнопку с цифрой «17». Только лифт часто не работал, поэтому Маргарита Васильевна редко рисковала выходить. Зато мы нередко сидели с ней на балконе с видом на Днепр, и ее смех с высоты 17-го этажа падал на наш сонный обычно город, тщетно пытаясь его разбудить. У нас в городе много памятников. К памятнику Ленину ходили коммунисты, к памятнику Лобановскому ходят футболисты, а к памятнику героям фильма «За двумя зайцами» на Андреевском спуске будут ходить все. Потому что народ всегда будет приходить к народной актрисе!..

– Папа, а когда ты умрешь, тебе поставят памятник? – спросила меня дочка, когда ей было лет шесть.

Тогда я даже как-то растерялся и не знал, что ответить. Теперь знаю. Зачем памятник, если останется стенка, кухонный шкафчик и книжные полки?

Два в одном

На самом деле

мы счастливее их. Об этом мало кто из нас догадывается, а из тех, которые догадались, еще меньшее количество имеет мужество себе в этом признаться. Мы веками живем в ожидании лучшей жизни, а они там, как дураки, ей живут. Ожидание жизни лучше самой этой жизни. Если ты, конечно, тонкий ее знаток и ценитель, а не примитивный обыватель, который в голову только и делает, что ест. Спросите у любого: когда было лучше – до свадьбы или после нее? То-то и оно. А ведь какие были ожидания! Какие были мечты! У нас ведь о будущем не думают. У нас о нем мечтают. Лежат, к примеру, у костра на привале, на диване, на жене, на работе (нужное подстелить) в кольчуге, нагольном тулупе, кирасе, пыльном шлеме (нужное подчеркнуть) и мечтают: вот прогоним татар, шведов, французов, белых, красных, милиционеров, олигархов, чиновников (недостающее вписать) – и заживем! Да что олигархи! Теща наконец-то уедет к себе в Кандалакшу – и заживем! Встанем с дивана и заживем! Будем двигать науку, бороздить океанские просторы, сеять разумное, доброе и вечное. О, это наше чудесное будущее время… которое у них стало суровыми буднями. Вот и пусть теперь встают каждый день с утра пораньше и как проклятьем заклейменные двигают, бороздят, сеют до седьмого пота. Не зря они придумали пословицу: мечтай осторожнее. Обожглись уже. И только у нас все шиворот-навыворот. Только наш поэт мог такое написать: «Жаль только – жить в эту пору прекрасную уж не придется – ни мне, ни тебе». Лет двадцать назад мне даже показалось – ну все. Накаркал. Придется жить. А сейчас, когда все осело, всплыло, запахло, протухло (нужное подчеркнуть) – понятно, что еще рано бить тревогу. Еще не время жить. Еще время мечтать. Это ли не счастье?

Когда спадет жара,

с первым комариным писком хорошо накрыть стол на открытой веранде. Застелить его толстой белой негнущейся льняной скатертью с заглаженными складками, сервировать толстыми фаянсовыми тарелками без всяких городских каемочек. В тарелки велеть подать холодную окрошку с мелко нарезанной отварной телятиной. Хорошо к телятине добавить говяжий или свиной язык. Нарезанные мелко огурцы, редиску, укроп, петрушку, яйца и лук положить в глиняную миску, из которой порционно раскладывать все это по тарелкам большой расписной хохломской ложкой. Отдельно поставить тарелочку, на которую положить лук с маленькими белыми головками не больше грецкого ореха и молодой чеснок. Тут же поставить дедовскую хрустальную солонку с крошечной серебряной ложечкой. Ложечку потом можно вытащить и умакивать луковые головки прямо в солонку. Сметану, конечно, надо подавать в соуснике темно-синего или зеленого цвета, чтобы оттенить ее подвенечную белизну, но можно и в обычной поллитровой банке – лишь бы сметана была густой, а молочница, у которой она куплена – румяной и ядреной. Ледяной квас, приготовленный на ржаном хлебе с добавкой хрена, в тарелки наливаем из большого запотевшего стеклянного графина. Пока вам наливают квас, и он шипит в тарелке, необходимо успеть незаметно хлопнуть или легонько ущипнуть по тому месту, куда дотянется рука, кухарку, жену, тещу или даже соседку, зашедшую на минутку за рецептом абрикосового варенья. И уж потом, после получения ответной затрещины от жены… не приступаем к еде, пока не выпьем рюмки настоянной на мяте и меду водки, и не закусим огурчиком, только вчера замолосоленным со смородиновыми и вишневыми листьями. Огурцом хрустим так громко, что внезапно просыпаемся, выпиваем чашку растворимого кофе со вкусом жженой пробки, съедаем бутерброд с куском изогнутого от старости, радикулитного пошехонского сыра и быстро бежим на работу. 

Дуплет

Не связывайтесь с инопланетянами

Никогда не связывайтесь с инопланетянами, послушайтесь старика. Я вам плохого не посоветую. У них там, на Альдебаране, совсем другой склад ума, если это вообще можно назвать складом. По-моему, на склад не тянет, максимум – шкафчик под кухонной мойкой.

Они уже среди нас, и пытаются сеять что-то доброе и вечное, хотя и слегка невразумительное. Моей доброй знакомой, Свете, сотрудники принесли Матренин хлеб, прямые поставки с Альдебарана. Распространяется в виде закваски в баночке, к закваске прилагается рукописный лист с инструкцией. Нужно взять эту закваску, поставить у себя на кухне и шесть дней по инструкции добавлять в нее молоко, сахар, муку и молитвы. Дрожжей не надо, дрожжи положил кто-то предусмотрительный много-много поколений закваски назад. Закваска обладает чудесными свойствами, у нее можно просить всего, чего захочется, кроме денег. Денег закваска не дает, у нее нет финансового образования.

На шестой день, когда закваска начнет осторожно выглядывать из тары и проявлять интерес к происходящему, нужно поделить ее на четыре части (берегите руки, может укусить), три части отдать ничего не подозревающим друзьям, а остальное испечь, должен получиться Матренин хлеб. Хлеб, если верить инструкции, снимает сглаз и порчу, а еще его можно покушать только один раз в жизни. Лично меня формулировка «можно съесть только раз в жизни» немного настораживает, то же самое я слышал про некоторые грибы. Света тоже что-то такое слышала, на всякий случай решила не рисковать и отправила закваску в

унитаз. Если услышите легенды о живущем в канализации гигантском Едрён-батоне – знайте, это все правда.

Потом Свете стало интерес но, что же такое выращивают в баночках у них на Альдебаране. Она залезла в интернет и стала читать. Очень увлекательное чтиво: пять минут – и макияж к черту, все лицо в потеках туши от слез.

Оказалось, некоторые из нашенских, из землян, начали что-то подозревать. Кое-кто даже позвонил батюшке, спрашивал, не грешно ли есть такой хлеб, не засалятся ли чакры, не запотеет ли аура? Священники в один голос говорят – окститесь, христиане, не портите себе карму! Кто ее знает, откуда та закваска?.. А вдруг ее замесила секта сатанистов-булочников на крови жертвенного козла?.. А вдруг они вместо изюма добавляют в тесто помет летучей мыши?.. А это уже харам и совершенно некошерная пища для православных.

Дальше мнения разделяются, кто-то говорит, что съел хлеб и все было хорошо, сглаз прошел, порча отвалилась, кто-то даже забеременел (муж ел тоже, но его, к счастью, пронесло). У других, наоборот, Матренин хлеб встал поперек горла, а весь его дальнейший путь по кишечнику был тернист. Кто-то пролежал несколько дней с температурой, у одной девушки даже сломались очки и компрессор в аквариуме. Она сразу догадалась – это из-за хлеба! А с виду был такой симпатичный, пушистенький, подойдешь к нему – урчит, ластится. Кто бы мог заподозрить, что от него будет столько проблем?.. Впрочем, не знаю, может, хлеб и правда был ни при чем, может, девушка по ошибке запекла кота. Если судить по описанию, не очень-то похоже на тесто.

А сведущие люди говорят, надо было выключать в кухне радио и телевизор, чтобы закваска не набралась оттуда дурных идей. Сложно отличить «Отче наш» от «Дома-2», когда у тебя дрожжи вместо мозгов. Закваска наслушается чего попало, и ну воплощать в жизнь, дура уквашенная. Надо, говорят сведущие люди, смолоду читать закваске псалтырь и избранные места из святого Августина, чтобы аккумулировать в ней благодать. А радио с Укупником и Киркоровым лучше вообще вынести, от греха подальше, на балкон.

В общем, настоящий цирк с конями, Барнум и Бейли.

Света рассказывала мне это все, а я понял только одно: неправильную я выбрал профессию. Все в стране при своем деле. Гадалки, шарлатаны-целители, продавцы пылесосов «Кирби», телевизионные попы, депутаты Госдумы, астрологи, потомственные ясновидящие – для всех работы непочатый край. Даже инопланетяне-хлебопеки с Альдебарана нашли свою нишу. Не говоря уже о врачах-психиатрах.

Но как, скажите мне, как в этой стране быть писателем-юмористом?..

Трибуна вкладчика

Погода в доме

Восьмого марта Юрий Иванович Брык вернулся с рынка позже обычного. Он ввалился в кухню и радостно сообщил:

– Томочка, смотри что я принёс!

– Неужели зарплату? – съязвила супруга.

– Ну вот, опять ты за своё… Не в деньгах же счастье! Это мой подарок к празднику! К тому же очень полезная штука в хозяйстве, – обиженно произнёс Юрий Иванович и, достав из мешка трёхлитровую банку, поставил её на стол.

В посудине сидела большая зелёная жаба, явно не злоупотребляющая «рексоной», и испуганно вращала жёлтыми выпученными глазами.

– Издеваешься? На тюльпаны денег не хватило? Где взял?

– Купил!

– Юрко, ты что – с тумбочки упал?! – закричала супруга. – Нам только гадов в доме не хватало! У меня шубы нет, у Татьяны за институт не заплачено…

– Во-первых, букет тюльпанов, а тем более шубу за три гривни не купишь, – возразил Юрий. – А во-вторых, это не гад, – то есть не он, а она. Или оно? В общем, земноводное. Зовут Зинкой. Она погоду в доме предсказывает.

– Какую такую погоду? – не унималась Тамара. – С потолка у нас в доме не капает, если соседи не зальют. Стены инеем не по­крываются… если, конечно, слесарю Петровичу с осени бутылку поставить.

– Наслушалась прогнозов по телеку! – начал терять терпение глава семейства. – Зинка – специалист по семейному климату, а не по осадкам. Когда сидит на дне банки – всё спокойно, а ежели вдруг полезет вверх по жёрдочке – жди грозы, то есть скандала.

– Это тебе на рынке рассказали? – усмехнулась жена. – Ладно, только убери свой «барометр» с глаз подальше.

На следующее утро Тамара Дмитриевна вышла в коридор и, увидев на ковровой дорожке грязные ботинки мужа, хотела по привычке сказать всё, что она о нём думает. Внезапно её взгляд упал на стоявшую в углу трёхлитровую банку. Жаба спокойно сидела на дне и облизывала жёрдочку шершавым языком. Тамара пожала плечами, молча протёрла ботинки тряпкой и поставила их на полку. 

Через месяц Юрий Иванович оставил должность инженера-наладчика оборудования для заводов сахарной промышленности и открыл собственную фирму «Погода в доме». Через полгода купил жене норковую шубу и нанял дочке репетитора из консерватории. Сдача Зинки в аренду приносит неплохую прибыль. А недавно у неё появились три дюжины головастиков. Господин Брык надеется, что они тоже не будут уметь лазать по жёрдочке...

Жизнь между носками

Юбилейные тайны. Из выступления к 20-летию «Квартета И»

КАМИЛЬ. А знаете, что еще у меня изменилось за пять лет? Увеличилась пауза между первым и вторым носком. Ну вот ты проснулся утром и побежал – туалет, душ, новости включил, зубы почистил, что-то быстро съел, сел на диван, надел носок… правый… и завис… с левым в руке. И сидишь… Вот так вот… Вообще ни о чем не думаешь… Глаза в расфокусе… И еще язык немножко так высунул… (Сидит. Очнулся.) И ведь не то чтобы ты устал после того, как надел один носок… Может, просто есть ощущение, что сделана половина работы… Имеешь право передохнуть?

Да нет, это – если пытаться найти причину… А причины-то, кажется, никакой нет… Просто завис – и все. В безвременье.

Так вот эта пауза постепенно увеличивается. Я думаю, лет через тридцать (ну, если я доживу, конечно) она станет главным содержанием моей жизни. Жизнь между первым и вторым носком… И пока это состояние еще не полностью наступило, надо успеть что-то еще поделать, чего-то еще добиться… Ну хотя бы для того, чтобы если уже и зависать, то зависать между хорошими, качественными носками…

СЛАВА. Вот-вот-вот… Вы извините, я продолжу тему носков… Или носок?.. Нет, точно носков, там проверочное слово – Николай Носков… Так вот, для меня носки вообще обозначили поворотный момент в жизни. Помню, двенадцать лет назад в супермаркете на кассе висят предметы первой необходимости: бритвы, презервативы, жвачка и носки «Пьер Кардин». Нет, сейчас-то я знаю, что он Пьер Карден, но тогда-то он был Кардин… Ну написано-то «Кардин»… Так вот, стоил он… Ну, в смысле, они – 450 рублей. Носки. Просто носки. 450 рублей. Двенадцать лет назад.

Я стою и думаю: «Носки – их же вообще никто не видит; это же не ботинки, не рубашка… Это даже не трусы! Когда ты в одних трусах – ну, это… нормально. А в одних носках? Что может быть нелепее? Быстрее их снял – и в сторону. И они там лежат – два сморщенных комочка… Ничем не отличаясь от таких же комочков за сто рублей. И зачем тогда?»

Но я вдруг почему-то понял, что я сейчас выбираю не между Пьер Кардином и носками Смоленской чулочной фабрики, а я выбираю образ жизни. Я стою на развилке собственной судьбы.

Те десять минут, что я провел в ступоре возле этих носков… Да, носков… Предопределили судьбу… в том числе и «Квартета И», потому, что именно тогда я понял, что отныне я хочу носить только такие носки. А для этого надо что-то делать – спектакли новые ставить… фильмы снимать… работать… А мог бы так и остаться… По ту сторону носков…

САША. Подожди, ты что, хочешь сказать, что у нас все так – тьфу-тьфу-тьфу – неплохо только потому, что ты когда-то купил носки?

СЛАВА. Да нет, конечно… Хотя, в каком-то смысле, – да.

САША. Так беги быстрее в ЦУМ. Там для таких, как ты, носки за три тысячи.

КАМИЛЬ. За сколько?

САША. За три тысячи.

КАМИЛЬ. Носки?

САША. Да.

КАМИЛЬ. Обычные носки? А что они такого делают за эти деньги?

СЛАВА. Нет, ну это уже не развилка, это скотство какое-то… Или все-таки купить? Оно же вроде работает.

САША. Слав, не надо… Такого успеха на старости лет мы можем не вынести…

КАМИЛЬ. Леш, а ты чего молчишь?

ЛЕША. А я фразу придумал: «В носках правды нет». Но… правда, нет и выше… Или это до меня уже кто-то придумал? О, я понял! Сегодня, в день своего двадцатилетия, мы говорим слова горячей благодарности… Нет, Слав, не тебе… Мы говорим «спасибо» Смоленской чулочной фабрике, которая когда-то на всю жизнь напугала нас своими носками. И вот мы здесь, и перед нами – целый зал… Тоже в хороших носках…

Детское время

Все кончается!

Раз, два, три, четыре, пять – 
И конец считалочке!
А теперь пора сосать
Леденец на палочке.
Пососали леденец,
Помахали палочкой – 
И ему пришел конец
Следом за считалочкой!

О дружбе

Еж к мясному пирогу
Относился как к врагу.
Хвать кусок…
Потом другой…
– Где ж ты, друг мой дорогой?

Покуда мамы нет…

Порадуемся с папою – 
Покуда мамы нет,
Я стряпаю,
Я стряпаю
Из тряпочек обед!
Ну что, вельвет, голубчик,
Сейчас пойдешь на супчик!
А вот кусок атласа – 
Ну чем тебе не мясо?
Мягкие клубочки – 
Прямо как биточки.
А из желтого сатина
Выйдут дольки апельсина.
Тряпочка да тряпочка…
Дать добавки, папочка?

Детский стишок

В нашем маленьком домишке
невеселые дела:
завелась в домишке мышка,
все изгрызла, что могла:

продовольствие и книжки,
мебель – все сгодится мышке!

Мы купили мышеловки:
сотню, по две на пятак.

В них попали: Петька, Вовка,
тети Катина золовка
и Марусина обновка – 
туфля импортная, лак.

Поразмысливши немножко,
завели большую кошку.

Кошка лопает, как львица:
рыбу, мясо, все, что есть!
(Чтоб ей, рыжей, подавиться!)
Лишь мышей не хочет есть.

Родила троих котят.
Котята тоже есть хотят.

Чтоб поставить в сказке точку
и закончить весь кошмар,
нами куплен был в рассрочку
здоровенный сенбернар.

Пес пугает всех окрест!
Правда, кошек он не ест.

Чтоб избавиться от псины
(как-то слишком он здоров),
мы в дальнейшем пригласили
трех корейских поваров:

Приезжайте поскорее
к нам из Северной Кореи!

Вот теперь-то влипли все мы:
песик наш – вполне живой,
Правда, книги Ким Ир Сена
про порядок мировой
завалили весь наш дом,
тонну весит каждый том...

К счастью, чтоб спастись от книжек,
есть у нас полсотни мышек!

Вернисаж Сергея Семендяева

Идиётка

Читатель, здравствуй.

И – давай на всякий случай тут же и простимся.

Скажешь, что это за глупость такая – сразу прощаться, толком не успев поздороваться?

А вот и не глупость.

Я боюсь, что это – мой последний рассказ.

Возможно, за него меня линчуют разъяренные феминистки, заслуженные борчихи за гендерные права. Замочат, кроме шуток, растерзают не подетски. И я окончу земное свое существование без малейшей надежды воскреснуть.

А если и не приговорят меня к смертной казни, то наверняка запретят мне пожизненно любую литературную деятельность. Передо мной с жутким лязгом и грохотом закроются двери всех издательств, всех редакций. Меня будут изгонять, как нечистую силу, из френдов – где бы я ни вздумал появиться. Будут резко забанивать на любом кубическом миллиметре интернета.

И не поможет мне никакой Пен-клуб, никакая «Эмнисти Интернешнл». У них есть дела поважнее, чем я. Тем более я не заслуживаю ни прощения, ни этой самой, как ее, эмнисти. Мастер не заслужил ни света, ни покоя, ничего, кроме забвения, и вообще никакой он не мастер – так, микроб, комочек слизи в вечном холоде Космоса.

Вообразив эту ужасную перспективу, я сильно засомневался, стоит ли мне продолжать сегодня барабанить по клавиатуре.

Но ведь вряд ли я еще когда-нибудь соберусь, сконцентрируюсь, чтобы это написать.

Решайся, парень!

Внимание!

Барабанная дробь оркестра!

Я хочу сказать о том, что совершенно не понимаю, как думают женщины. Как это у них происходит.

(Вот, сказал главное, выдохнул – и стало чуть легче.)

«Ой-ой, можно подумать! – разочарованно вздохнет читатель. – Открыл Америку! Да об этом миллион раз писали и говорили!»

Если можно подумать – давайте это сделаем.

Но, по-моему, ничего не получится. Интеллектуальный процесс у женщин мне кажется принципиально непознаваемым.

Я подозреваю, что этого не понимают еще очень многие. У кого из серьезных людей я только ни спрашивал – никто решительно ничего не может объяснить.

Нет, наблюдать за их мыслительным процессом мы можем. Периодически, как лампочки, загораются какие-то промежуточные результаты. В принципе, можно отследить их цепочку. Но понять, но объяснить – нет, нельзя.

Гегель, Фейербах, классическая формальная логика – это все здесь не работает.

То, с чем у нас ассоциируется мыслительная деятельность человека: «силлогизмы», «тезис – антитезис», «анализ – синтез» – здесь все это отдыхает. И, похоже, этот отдых заслуженный.

Есть такой длиннобородый анекдот: приходит на станцию «Скорой помощи» юный практикант. И всячески желает быть полезным. Там же, как назло, штиль, расслабились все. А он слоняется в поисках, чем бы себя занять. Его посылают во двор:

– Посмотри, как там у такой-то машины – работает ли мигалка?

И он оттуда, со двора, кричит:

– Работает! Не работает!

Ой, опять работает! Ой, опять не работает!

Вот так и процесс мышления у женщин. Бывает, встрепенешься: ой, кажется, наконец я что-то в нем понял! И в следующую секунду разочарованно вздыхаешь.

И есть еще одно, чего я не могу понять.

Те из них, кто непонятно как получил школьный аттестат, как они в институт поступают?

Как оканчивают институт – тоже не понимаю, но хотя бы видел.

Как они защищают потом кандидатские и докторские?

Как становятся директорами, премьерами, депутатами, министрами? Разве можно повысить свой ай-кью?

«Вестимо, через постель!» – рявкают мне в ответ тысячи глоток, удивляясь такой моей наивности.

Ну да, ну да. Но есть еще что-то – иррациональное, наверное. То, что осмыслить невозможно.

Возвращаюсь к названию этого рассказа.

В солнечное майское утро 19… года я отправился с сыном гулять в университетский парк.

Сынуле моему накануне исполнилось семь лет, и он в свой день рождения получил подарок – навороченный такой автомат, ну очень крутой. Автомат при нажатии на спусковой крючок тарахтел классно и испускал стробоскопические вспышки рубинового цвета. Мой отпрыск был абсолютно счастлив обладать таким чудом, проснулся с ним в обнимку и в это утро, несмотря на оружие в руках, бескорыстно любил все человечество.

На площадке молодняка автомат произвел должное впечатление, и одноклассник сына по 1-А по имени Максим мгновенно забыл про все горки, качели и веревочные лестницы. Несколько раз, ясное дело, Макс и мой парень эффектно уничтожили друг друга автоматными очередями от живота. А потом… Потом к ним подошла Лера из параллельного 1-Б. У параллельной Леры были такие зеленые глаза и такие длиннющие ресницы, что даже я, сорокалетний седеющий дядька, уделил ей самое пристальное внимание. Будущая этуаль также пожелала принять посильное участие в игре с автоматом. Мой парень и Макс минутку посовещались – и Лере было велено с детской площадки бежать к фонтану, где полуобнаженная наяда накалывала трепещущую рыбу на здоровенный трезубец. Лере предстояло грациозной походкой войти в фонтанные струи, а Макс и мой сын должны были там достать ее и прошить трассирующими очередями, а Лера, ритмично извиваясь, сползла бы на дно и там бы уже ярко и выразительно улеглась. Будущие ее убийцы эту режиссерскую экспликацию очень образно ей показали:

– Ну, ты все поняла? Беги в фонтан!

– Поняла – бегу! – Лера тряхнула косичками и рысью рванула в противоположную сторону, где ее мама уже купила в киоске шоколадное мороженое «Киевский каштан».

Мой увалень вертанул головой направо-налево и запыхтел:

– Не понял… Мы же ей сказали в фонтан бежать…Чего это она совсем не туда побежала?

Макс посмотрел на сына моего со сложным смешанным выражением превосходства и грусти одновременно – и тихо сказал:

– А ты разве ж не знаешь, что они все – идиётки?

Я оторопел.

Максу стукнули те же самые семь лет, что и моему отпрыску, но он говорил с таким знанием дела, как будто успел уже пережить пару разводов и лет пятнадцать проработать – врачом, скажем, в районной поликлинике или учителем в средней школе. Женские коллективы, и ты среди них, как Штирлиц в Берлине.

Во 2-А класс Максим уже не пришел – его родители эмигрировали, и я ничего не знаю о дальнейшей судьбе этого необыкновенно мудрого мальчика.

Идиётки же из моей жизни никуда и не думали исчезать.

Я сегодня навскидку вспомню только одну – и на какое-то время облегчу память и одновременно – душу.

Имя и фамилию идиётки я на всякий случай изменю до полнейшей неузнаваемости.

Ее звали Таня Новаковская.

О-о-о!

«Таня Новаковская» – это словосочетание помнят все до единого мои однокурсники. Хотя мы окончили мединститут более тридцати лет назад.

Отличительными чертами Танюши были непроходимая глупость и воистину ангельское простодушие. Таня Новаковская ежели что думала – так-то и ляпала, и никакой микроскопической дистанции между подуманным и сказанным у нее в помине не существовало. Высокий ее голосок на институтских семинарах, зачетах и экзаменах озвучивал такую несусветную ахинею, голубые глаза под хлопающими ресницами сияли такой небесной чистотой, а лобика под светлыми кудряшками было так ничтожно мало, что преподаватели наши отчаивались: ну какую информацию можно туда вложить? Ну что ей можно объяснить?

Как-то вместе с нею мы поднимались по широченной центральной лестнице главного институтского корпуса. На круглом лице Тани было написано страдание – и я, естественно, поинтересовался его причиной. Новаковская честно ответила:

– Туфли новые жмать!

Фраза эта лично в меня вошла глубоко, по самую рукоятку. Впоследствии мой маленький сын именно в этой замечательной редакции произносил слово «жмут», думая, что так и надо. Только перед школой мы с женой спохватились и быстренько его отучили…

Ее ответы и реплики дословно цитировали друг другу преподаватели на всех институтских кафедрах, даже для памяти записывали и обменивались между собой – так что в смысле цитатников Танька Новаковская быстро уподобилась Великому Кормчему, председателю Мао.

е Однажды, слушая Таньку, доцент кафедры патологической анатомии любезнейший Виктор Трофимович предположил, что она как-то не очень себе представляет большой и малый круги кровообращения. Вообще-то их изучали еще в восьмом классе средней школы – но уж любой студент, сдавший нормальную анатомию еще на первом курсе, это должен был знать четко. Трофимович отправил Таньку к доске и вручил ей мел: «Пожалуйста, нарисуйте нам большой и малый круги кровообращения!» Татьяна, высунув от усердия розовый язычок, малевала-малевала… Наконец обернулась: «Все!» Виктор Трофимович и мы, обомлев, глядели на доску. Челюсти отвисли у всех. Геометрическая фигура, тщательно изображенная Танькой, была очень красивой, просто-таки идеальной. Малый круг, положенный на большой, напоминал заготовку для детского снеговика. Виктор Трофимович закрыл рот, снова открыл и сказал хрипло:

– В нижнем углу напишите, пожалуйста, вашу фамилию, имя и номер группы.

Танька послушно написала.

– Теперь, пожалуйста, поставьте сегодняшнюю дату…

И эта просьба была исполнена.

– Кто-нибудь, – обернулся к нам доцент, – кто-нибудь, умоляю, сбегайте за фотоаппаратом! Не знаю, где искать, но найти – необходимо! Ведь если это не фотографировать – никто ж не поверит.

Надобно сказать, что интеллектуальная целина Тани Новаковской как-то очень органично сочеталась с искренней, непоказной, ничем не замутненной любовью к Советской Родине. Не у нее одной мне встречалась подобная комбинация – возможно, эти свойства между собою сцеплены… Еще на первом курсе, как-то после занятий, мы всей группой устремились в кинотеатр на набережной. Фильм назывался «Крамер против Крамера», мои сверстники хорошо его помнят – в нем замечательно играли голливудские звезды Дастин Хоффман и Мэрил Стрип. Кино было просто потрясающее – когда после сеанса мы вывалились на набережную, глаза на мокром месте были не только у наших девочек, но и у нас. Танька Новаковская вытерла платочком слезы, шмыгнула носиком и произнесла:

– Вот ведь: не советский фильм – а хороший!

К тому времени Танька Новаковская была уже по паспорту Зенковой. На курсе у нас учился Вова Зенков, происходивший из той же белорусской деревни, что и Таня. Так как он был очень молчалив от природы, никто не знал ничего ни о том, как они поженились, ни об их семейной жизни. На последнем, шестом курсе Зенковым дали комнату в семейном общежитии – и вот тамошние аборигены рассказывали, как по утвержденному графику Таня с Вовой вечерами ходят в гости во все другие комнаты четырех этажей. Естественно, везде молодоженов сажали за стол по ужинать – так тогда было принято: честно делились жаренной на сале картошкой с луком, тушенкой и чаем с домашним вареньем. Вова Зенков

ел и по своему обыкновению молчал, Танька ела за двоих и трещала за четверых. Когда же

ужин естественным образом заканчивался, она непременно произносила:

– А теперь мы с Вовой еще немножко у вас в гостях посидим – чтобы вы не подумали, что мы к вам только кушать пришли…

И спустя много лет эта фраза вызывает у меня восторг просто неописуемый. Я ее бессовестно у Таньки позаимствовал, взял на вооружение – и в самых разных застольях она неизменно пользуется успехом.

Пару лет назад мы всем курсом в институтской столовой торжественно отмечали тридцатилетний юбилей нашего выпуска. К удивлению многих, за столом сидел и много лет не появлявшийся на подобных встречах Вова Зенков. Когда пошедший по кругу микрофон оказался в его руках, Вова со свойственной ему лаконичностью пожелал всем присутствующим здоровья и счастья. Потом добавил:

– Татьяна моя всем приветики передает. Очень извиняется, что приехать не смогла – сильно загружена по работе…

– А кем работает Таня? – легкомысленно поинтересовался я.

Вова Зенков перевел на меня взгляд – и сказал важно:

– Татьяна – первый заместитель министра здравоохранения Республики Беларусь…

Так как юмор ему не был свойствен никогда и ни в какой форме, все как-то мгновенно поняли, что Вова говорит чистую правду.

Минуты две длилась немая сцена а-ля «Ревизор». В одночасье протрезвели решительно все – кто бы сколько ни принял на грудь до этого поистине ошеломляющего сообщения.

А потом, как водится, разливанное веселье продолжилось своим чередом.

И это правильно…