Случилось так, что много лет назад я оказался в скромной компании рядовых преподавателей известного Университета Дружбы народов имени чёрного борца за свободу Африки Патриса Лумумбы, на смерть которого советский народ откликнулся следующей взволнованной, искренней песней:

Убили, гады, нашего Лумумбу,
А Чомбе в кабаке танцует румбу...

Преподаватели эти были простые хорошие люди, немного пугались развернувшейся в СССР перестройки, грядущей бедности, выпивали, закусывали и много рассказывали о своих студентах, которых они учили русскому языку и любили. В частности, о том, как обожают африканские их питомцы петь русские и советские песни. Преподавательница Люда сказала: 

– Я даже чуть не заплакала, когда Мгеба, чёрненькая такая девочка из Ганы, вдруг запела, с акцентом, конечно: «В лунном сиянье снег серебрится. Прямо по снегу троечка мчится…» 

– …А остальные её поддержали хоровым припевом: «Динь-динь-динь, динь-динь-динь, – колокольчик звенит», – добавил Любин муж, тоже преподаватель, по имени Володя, человек с незапоминающимся лицом. 

– Тоже негры? – спросил я, не имевший в те времена ровным счётом никаких понятий о политической корректности.

Мне что-то ответили, но суть в другом. А именно – в том, что на днях чёрт меня занёс по приглашению в один из московских ресторанов, назвать который я не имею права, чтобы не было рекламы. На презентацию свежего номера одного из прогрессивных московских журналов, чьё название останется для вас неизвестным всё по той же причине. Там меня сразу поразило, что у входа стоял натуральный (теперь-то я знаю, как говорить!) не негр, а чёрный, в русских валенках с галошами, шапке-ушанке и в зелёном, как крокодил, халате. «Милостью просим заходить!» – кричал он.

Внутри тоже всё было очень красиво. Имелись чучела различных животных с оскаленными харями, на сухих деревьях висели пёстрые змеи, бурлил бассейн (как объяснили, с настоящими пираньями). Вигвам тростниковый был, обильное количество фуршетной выпивки и закуски. Например, копчёный фазан, какие-то ракушки, грибы. Оживлённым человеческим гулом одобрения было наполнено это пространство. Кто-то произнёс речь о том, что мы живём в сложные времена, однако жизнь продолжается.

И вдруг какое-то, пожалуй, не совсем юное, но вполне чёрное лицо, в блёстках концертного платья, браслетов и колец, внезапно запело под аккомпанемент инструментального ансамбля: «В лунном сиянье снег серебрится. Прямо по снегу троечка мчится…» – «Динь-динь-динь, динь-динь-динь, – колокольчик звенит», – поддержали певицу все присутствующие. Чёрной талантливой женщине подпевали известный поэт И. И., писатель Е. П., редактор Ж. Е., имиджмейкер В. У., политик (немалого ранга) Ф. К., депутат Е. Б., бандит А. Б., коммунист Г. З., другие видные деятели отечественной науки, культуры и политики.

А вскоре-то я уже и покинул гостеприимное заведение ресторана, серьёзно размышляя о том, что дружбу народов в нашей стране никто не отменил и что дружба эта переходит все границы, хотя институт её имени теперь, кажется, называется как-то по-другому. Что дружба эта ширится, растёт, пенится, как шампанское, серебрится в лунном сиянье. Что наступили новые времена подлинной дружбы народов и политической корректности. Уже уходя, я обратил внимание на статного господина с незапоминающимся лицом, но в смокинге и курившего длинную, наверное, дорогую сигару. Узнав в нём преподавателя Володю, я постеснялся к нему обратиться, а он, скорей всего, меня действительно не заметил. Жены его что-то нигде не было, но потом я обнаружил, что это именно она властно командует вышколенными официантами. «Милостью просим заходить!» – услышал я в последний раз, и на этом моя светская жизнь в тот день закончилась. Очень рад, что все, включая Мгебу и меня, нашли место в этой жизни.