Я стоял на одной ноге, опираясь на другую, и, уставившись в одну точку, смотрел по сторонам с безразличным любопытством только что родившегося старика. 

Очаровательная мерзкая старушка злобно улыбнулась мне беззубым младенческим ртом и прошепелявила, четко заикаясь на каждом слоге:

– Что вы тут бегаете, как вкопанный? Ваша вдова давно ждет вас, надеясь, что ты не придешь!..

Я стремглав медленно тронулся с места и с большим трудом легко протиснулся в настежь закрытые двери старого, только что построенного крохотного двенадцатиэтажного дома.

Моя внезапно овдовевшая невеста стояла лежа на горизонтальной табуретке, протягивая ко мне скрещенные на груди высохшие нежные руки. Лицо ее, обезображенное неземной банальной красотой, украшала гримаса опостылевшей любви и пламенной неприязни. Я обнял ее сочное костлявое тело и ощутил только что забытый прилив возбуждающего отвращения.

Она прижималась ко мне, пытаясь вырваться из моих вялых настойчивых объятий, а потом заорала тихим истерическим шепотом:

– Какое было бы счастье не видеть тебя, тварь моя любимая, чтоб ты сдох не дай Бог!..

Мы обвенчались с ней в погребальном зале Троекуровского ритуально-развлекательного комплекса. На свадебной тризне злейшие друзья и незнакомые свидетели весело соболезновали нашим дальним родителям и танцевали под похоронный марш Шопена. От безутешного счастья я не чувствовал под ногами земли, ставшей для меня тяжким пухом...

Каждый новый день нашей бесконечно короткой жизни отличался один от другого неповторимым однообразием.

По утрам она возвращалась домой с работы, а я ждал момента, когда смогу наконец не целовать четырежды ее мягкие сухие губы, вдыхая трезвящий аромат изысканного перегара.

Мы обожали друг друга без всякой взаимности. Я никогда не изменял с ней моим любовницам, а она ни разу не ложилась со мной в постель в присутствии своих возлюбленных...

Каждый вечер два-три раза в год мы оставались наедине. Я молча беседовал с ней, глядя в распахнутое окно, плотно закрытое ставнями, а она металась из угла в угол, не находя себе места от счастья.

Что-то четко необъяснимое притягивало нас, вызывая желание послать друг друга к чертям собачьим, раз и навсегда взявшись за руки. Но, видимо, слишком сильна была моя ненависть к ее любимым сериалам, а ее безудержно тошнило от моего увлечения джазом.

И вот однажды, когда я, матерясь от возмущения, не мог оторваться от бразильского сериала, а она, блюя от восторга, слушала Эллингтона, мы вдруг бросились друг к другу, как два изголодавшихся наркомана, и, задыхаясь в судорогах взаимного оргазма, решили развестись...

Я с того момента жил в полном одиночестве с навязчивым ужасом несбыточной надежды, ежечасно прогоняя от себя назойливые мысли о ее внезапном возвращении...

А она все удалялась и удалялась, становясь все ближе и ближе, пока совсем не исчезла, оставаясь рядом...