Через месяц после смерти Сталина, а точнее – 4 апреля 1953 года, в газетах появилось сообщение, что врачи-убийцы – не убийцы. Это была грандиозная сенсация. Впервые за всю историю советского государства власть призналась, что готовившийся мрачный процесс был липой. Мало того, в официальном сообщении прямо говорилось, что по отношению к арестованным врачам применялись «недозволенные методы ведения следствия». Иными словами, открыто было признано, что врачей пытали.

Сообщение об освобождении «убийц в белых халатах» потрясло многих. Но евреев это радостное сообщение, конечно, касалось в первую очередь. Ведь со дня на день ждали погромов. А о грядущей высылке «лиц еврейской национальности» в места отдаленные говорилось уже как о деле решенном. (По гениальному замыслу вождя их должны были выслать, спасая от справедливого народного гнева). И вот эта черная туча, сгустившаяся над головами советских евреев, вдруг рассеялась. 

Все стало вокруг голубым и зеленым. И не только метафорически, но и в прямом, буквальном смысле этот апрельский день тоже был сияющим, солнечным, ясным… 

Семен Израилевич Липкин шел по Тверской (тогда она еще называлась улицей Горького), а навстречу ему шли два знакомых еврея, два его соседа по дому. Они оживленно о чем-то говорили, отчаянно при этом жестикулируя. Семен Израилевич, улыбаясь, подумал, что это как раз тот случай, когда не приходится особенно гадать, о чем так возбужденно беседуют два идущих ему навстречу приятеля. Смешно было даже предполагать, что в такой день два московских еврея могут так взволнованно обсуждать какую-нибудь другую тему кроме той, которая была тогда у всех на уме и на языке. Но поравнявшись с ними, Семен Израилевич с изумлением обнаружил, что догадка его неверна. Никого и ничего не замечая, они возбужденно обсуждали совсем иную тему. До Липкина донеслось:

– Это я ее упустил?.. Это ты ее упустил!..

«Ну и ну!» – подумал Семен Израилевич. И двинулся дальше.

Спустя минут сорок, возвращаясь по той же Тверской назад, он снова встретил тех же двух приятелей. Они так же оживленно жестикулировали и так же пылко о чем-то спорили.

«Ну уж теперь-то они наверняка говорят об этом», – подумал Липкин. И нарочно замедлил шаг, прислушиваясь к беседе друзей, по-прежнему поглощенных друг другом и не замечавших ничего и никого вокруг.

На этот раз до него донеслось:

– Это ты ее имел?.. Это я ее имел!.. (Глагол, конечно, был другой).

Обескураженный Липкин продолжал свой путь, мысленно повторяя бессмертную гоголевскую фразу: «И подивился Тарас бойкой жидовской натуре!..»