Юле приснилось ночью, что ее отчисляют из нашей учебной группы, ей сказали – переводим тебя на швею, в нашем университете теперь есть такая специальность. Юля возмущалась во сне, но ее никто не принял всерьез, это был женский кошмар.

В фазе быстрого сна пришла Екатерина Александровна с нашей кафедры, сказала ей:

– Юля, ты не сможешь работать по специальности, социальная работа – это тебе не брюки подшить. Придет к тебе на прием бабушка, станет рассказывать о своей тяжелой доле, и ты расплачешься, будете сидеть и плакать вдвоем. Козе понятно, что такие социальные работники стране не нужны. Я вообще не понимаю, как ты на вступительных экзаменах набрала нужный балл по цинизму и наплевательству.

Тогда Юля во сне пустила слезу, начала убеждать Екатерину Александровну, что справится, просила, чтобы ей дали шанс. Ей было очень обидно, почему всякие циники вроде Березина могут учиться дальше, а ее выгоняют, она что, недостаточно красивая? У нее уже есть одно образование, тоже с социальным уклоном, когда она его получала, никто ей не сказал, что у нее менталитет швеи. Тогда Екатерина Александровна сказала:

– Ты всех жалеешь, будешь людям раздавать деньги направо и налево, государству никаких бюджетов не хватит. Иди в швеи, говорят тебе, там от тебя будет польза человечеству.

Юля проснулась, вся подушка была влажная от слез, даже с обратной стороны. Юлю легко расстроить, она сразу начинает плакать. У Юли хрупкая душевная организация, она не может без слез даже кино посмотреть. У Юли есть парень, он уже боится устраивать с ней совместные просмотры: к концу фильма у него рубашка насквозь мокрая с той стороны, где сидит Юля. Он пробовал экспериментировать, подсовывал ей разные фильмы, она плакала, даже когда смотрела «Мистера Бина», ей очень жалко сирых и убогих. 

Юля работает официанткой в трактире, постоянно общается с людьми, которых обидели другие люди или жизнь. По специальности Юля педагог, за это качество ее и взяли на эту работу. Юля любит человечество, по жизни она сторонница гуманистических идеалов, но клиентура почему-то этого не ценит, посетители все время грубят Юле, говорят ей прямо в лицо всякие гадости. Иногда доводят просто до белого каления, она поубивала бы их всех, но не может – любит. Она спрашивала меня:

– Вот скажи, как помогать людям, и никого при этом не покалечить?

Я сказал – не знаю, наверное, можно попросить, чтобы кто-нибудь сделал это за тебя. Гуманистам вообще очень трудно живется на свете. Общение с живыми людьми – главное препятствие к тому, чтобы их любить. Тут надо выбирать: или любовь к людям, или сами люди.

Официанткам еще труднее; гуманистам, по крайней мере, не нужно убирать за посетителями. С другой стороны, вечером, перед закрытием трактира, официанткам разрешается съесть по котлете за счет заведения, если, конечно, остались нерас­проданные котлеты. В этом несомненный плюс работы официантки. Среднестатистического гуманиста (например, меня) вообще никогда не кормят задаром. Кроме котлет, Юля очень любит капусту. В те дни, когда в трактире готовят блюда из капусты, у Юли праздник. Эти блюда почти никто не ест, капусты всегда остается много, Юле позволяют ее есть до тех пор, пока она находит в этом свое нехитрое счастье. Готовят в трактире вкусно, если бы не посетители, это было бы райское местечко. 

Самые вредные из посетителей – это студенты. Денег у них хватает только на пирожок с яйцом и луком, а ведут они себя вальяжно, как король Швеции Карл XVI, заскочивший на минутку откушать перепелов под грибным соусом. Официанток они подзывают свистом: среди студентов бытует мнение, что официантки специально натасканы прибегать по свистку с подносом в зубах. Истоки этого поверья по сей день остаются неизвестны, здесь есть поле деятельности для этно­графов.

А однажды к Юле в трактир пришли трое молодых людей. Двое выглядели прилично, а третий пытался мимикрировать под всесторонне развитую личность. Получалось у него как-то неубедительно. Он потребовал себе кофе, и уже по его интонациям Юля поняла, что когда-то, в ранней молодости, парень был натуралом, но эти дни остались для него далеко позади.

Кофе в Юлином трактире принято подавать в граненых стаканах. Это старинная традиция, имеющая свои корни в тех далеких временах, когда хозяин приобрел большую партию граненых стаканов. Юля принесла молодому человеку такой стакан, тот понюхал его и поинтересовался, что это такое и когда же ему, наконец, принесут его кофе? Юля рассказала ему все как есть, упомянула традицию, объяснила, что кофе у них в трактире не варят, а заливают растворимый кипятком, это тоже старинный местный обычай.

Юноша принялся капризничать, кофе в граненом стакане его категорически не устраивал. Там, откуда он приехал, было принято употреблять кофе как-то по-иному. Юля принялась перечислять ему все емкости, в которые она может налить для него кофе, начиная с кружек и заканчивая вазой для цветов. В уме прикинула: на крайний случай, можно попросить на кухне кастрюлю. Юноша отвергал все, пока Юля не дошла до бокалов для вина, на бокал он неожиданно согласился. Юля принесла ему кофе в бокале на высокой ножке, такой кофе полностью удовлетворил эстетическое чувство молодого человека, он любовался им весь вечер, даже не стал его пить. Двое его приятелей сидели за столиком скромно, краснели за всех троих. Потом, расплачиваясь у кассы, один из них мимикой и жестами объяснил Юле, что их товарищ работает в цирке, он клоун нетрадиционной сексуальной ориентации. Юля сказала – ничего страшного, она с самого начала так и подумала.

Если хорошо поразмыслить, работа официанткой – это серьезное испытание для гуманизма. Каждого философа, который намеревается порассуждать о человеколюбии, надо предварительно отправлять на принудительные работы в трактир, пятнадцати суток будет вполне достаточно, чтобы перевоспитать его в нормального, гармонично вписывающегося в общество мизантропа. На Юлином месте другая девушка давно бы рассталась с идеей стать социальным работником, перевелась бы на факультет экономики и жила в свое удовольствие, спокойная и уверенная в завтрашнем дне, как швея.

Юля не такая, гуманизм у нее в генах, где-то между любовью к капусте и хрупкой душевной организацией. Если не верите, можете сами прийти в трактир и убедиться.

Только очень вас прошу, не надо свистеть официантам. Всегда есть опасность случайно нарваться на философа-гуманиста, отбывающего там принудительные работы. А они от этого звереют.