Що в Нью-Йорку – гарна цяця,
То в Полтаві – смерть!

Ян Таксюр

Каждому человеку с годами признания хочется. У меня в местах общего пользования пожилой сантехник работал. Так он увидит меня, разводной ключ возьмет двумя пальцами мечтательно и говорит с гордостью:

– А я, Александр, между прочим, с шестидесятого года в сантехнике! Эх, у каких людей я трубы менял!

Я уже прячусь от него, так он меня у туалета подстережет и рассказывает: 

– Да я, чтоб вы знали, самому маршалу Жукову полотенцесушитель ставил!..

А вы думаете, мне признания не хочется? Я, знаете, с какого года в большой литературе?! То-то же, еще как хочется – мало я за столом спину гну, от монитора слепну?! И вот недавно звонят мне и говорят:

– Александр, здравствуйте! Издательский дом «Бауэр» беспокоит! Хотим предложить вам пост главного редактора нового юмористического журнала!

Вот, чувствую, оно – признание на мою голову! Пришло! И «Википедия» сообщает: «Бауэр» – немецкий медиа-холдинг со штаб-квартирой в Гамбурге, 323 издания в 15 странах мира. Я даже сел под тяжестью… Значит – дождался! Дотерпел! Будет и мое, триста двадцать четвертое!

А то ведь нынче, если у тебя кабинета никогда не было, секретарши не было, «авта» персонального не было – может, ты и не жил вовсе! А визитка – думаете, мелочь? Познакомился я как-то с одним политтехнологом теневым, из тех, что наших политиков натаскивают. Вот у кого визитка, я таких больше и не видел никогда. На темном фоне черные тисненые буквы, и так нанесены, что текст – в очках не разберешь. Только с лупой прочел. Сверху – имя и фамилия, не уверен, что настоящие, а с обратной стороны надпись по-русски арабской вязью: «Кабинетные кризисы, оранжевые революции, правительственные перевороты под ключ». А мою визитку мой сын сам нарисовал и на принтере распечатал. 

Ничего, думаю, теперь все у меня будет, не только визитка! Прихожу я в этот «Бауэр» на встречу. Невооруженным глазом вижу – не Гамбург: офис – на Кольцевой дороге, охранник хилый – в свитере, без рации, начальник – по выговору из наших, и после первых трех слов очевидно, что Оксфорд не заканчивал даже заочно… Зато мне с ходу кофе и все полномочия: сами штат выбирайте, концепцию и, главное, название, чтоб сразу купить хотелось. «А деньги как?» – спрашиваю. С этим, заверяют, проблемы не будет, «Бауэр» порожняк не гонит! Вы только проект первого номера покажете, и финансирование не пойдет, а брызнет, как вода из худого шланга, который мне мой ветеран сантехники впарил! 

Мне бы не торопиться для солидности, да куда там, если уже первые поздравления с новым назначением поступать начали. И люди творческие ко мне потянулись, материалы шлют, идеи, но с названием журнала – затор. Никак название не идет. Чего только не предлагали: «Приколист», «Кандибобер», «Лужа смеха». А тем временем полосы сдаются, издатели читают – восторгаются, и тут я на очередной встрече как ляпну – хорошо бы людям аванс заплатить, а то стараются все так, что смотреть больно. Тут главный бауэровец хватился – мол, ой, что ж вы раньше-то не напомнили, юрист наш только ушел, давайте завтра с утра. Я говорю – с утра не смогу, лучше днем. Он опять – ай-ай-ай, вы же так деньги раньше понедельника не получите! Ничего, говорю, понедельник тоже день недели, только следующей. 

И тут возвращаюсь я домой, а мне вдруг свой проект названия один серьезный человек присылает. И предлагает он назвать журнал очень даже просто – «Цяця». То есть юмористический журнал «Цяця»… Весьма, говорит, смешное и неожиданное название.

И здесь меня – пробило! Представил я себе, как президент встречается с главными редакторами ведущих СМИ страны. И ему представляют: главный редактор газеты «Зеркало Недели», генеральный продюсер телеканала «Интер» и – Александр Володарский, главный редактор журнала «Цяця». И встаю я, немолодой уже, солидный дядя, который служил-служил и дослужился! Возглавил на крутом склоне лет журнал «Цяця»! А к нему – гламур-приложение «Киця» и раскраска для детей «Доця»!

Надо ли говорить, что юриста я так и не увидел, а вся эта затея почила в бозе. Ну не сошлись у нас, как выражается один мой приятель, «культурные матрицы». И сижу я, как прежде: без «авта», в своем кабинете в девять квадратов, секретарша-жена чай мне подает крайне неохотно, а визитки сын обещает еще допечатать. Признание безнаказанно не приходит, в лучшем случае, как и учили в детстве: «За признание – полнаказания»…