Он светился в темноте каким-то неправдоподобно нежным светом и манил к себе, суля блаженный уют. А когда глаза немного привыкали к мраку и начинали различать его мраморно-светлые очертания, хотелось, не включая свет, просто подойти ближе и посидеть. Даже рядом. Просто так. Без всякого дела…

Согласитесь, прочтя эти строчки, вы еще не догадываетесь, о чем я собираюсь написать. Но наверняка скажете: 

– Дешевенькие приемчики, автор, лишь бы рассмешить! Юмор – ниже пояса.

Юмор ниже пояса – это уже тепло… Ну ладно, томить не буду. 

Я встретился с ним в доме моих друзей, у которых останавливался в Америке.

– Вот, Саня, – сказал Автандил (имя друга изменено до полной неузнаваемости во избежание паломничества гостей), в твоем распоряжении – персональная спальня и не менее персональный санузел.

– Спасибо!

– Погоди благодарить. Посмотри сюда, ты знаешь, что это?

– Дружище, – в моем голосе зазвучала обида, – я, конечно, прилетел не из самой передовой страны, но что это – я отлично знаю.

– Нет, Санечка, не знаешь. Это – настоящий друг человека, японский унитаз. Смотри, тут много разных полезных кнопочек, но разобраться в них несложно…

Дальше я не слушал. В Америку я взял с собой новый смартфон, только начал его осваивать, и то – по необходимости, а тут никакой необходимости я не видел. И вообще, бытовые приборы, у которых больше двух кнопок: «вкл» и «выкл» меня раздражают. Я – не дебил, у меня хорошее техническое образование, и я в состоянии разобраться, но искренне не понимаю – а зачем?.. 

Короче говоря, я прилетел поздно вечером, устал, а друзьям утром надо было на работу, поэтому вскоре все пошли спать. Ночью что-то заставило меня проснуться. Возникло тревожное ощущение, казалось, мне срочно что-то нужно сделать. Я вышел в коридор. Было темно. Где зажигается свет в коридоре, мне накануне показывали, но я забыл. Я сделал несколько шагов, и вдруг увидел слева от себя, в глубине – приглушенное, прозрачно-розовое сияние. Хотите верьте, хотите нет, но я впервые понял, что значит расхожее выражение «свет струится». Он, действительно, струился. Хотя и из сортира. И я устремился к нему, как стрелка компаса к северу. Светилась крышка «японца», и от нее шло едва уловимое тепло. Я сел рядом, на край ванны. Прислушался. И тут мне показалось, что он – живой.

– Ну как ты, брат? – я словно слышал его электрический, но приятный голос. – Прилетел издалека, впервые в Нью-Йорке – немного не по себе?

– А ты как думаешь?

– Понимаю… И сам я тут, вдали от родины…

Конечно, на самом деле он молчал, но сейчас, когда я впервые в жизни оказался так далеко от дома, от своих родных, мне было грустно... Обычно по ночам я далеко не всегда встаю. А тут поднимался каждую ночь, а иногда – два раза. Сами знаете, как не хочется в темноте вставать, а мне вставалось легко и радостно. Меня тянуло к нему, как тянет к старому и верному другу. 

– Ну как ты, брат?..

– Ничего, освоился. В Нью-Йорке так много интересного: парки, музеи, люди…

– Да…А я нигде так и не был. Все время здесь, на одном месте…

Думаете – я все придумал, фантазия разыгралась. А почему этого не могло быть? Роботов еще не научились оснащать человеческим интеллектом, но, быть может, он способен испытывать эмоции… По Нью-Йорку я, в основном, гулял один. Друзья – на работе. Вечерами, рассказывая о своих впечатлениях, я боялся их утомить. Рабочая неделя – в разгаре, они уставали и без меня. К ночи дом затихал, а мне, из-за разницы во времени, часто не спалось. Я пытался заговорить с роскошной сиамской кошкой хозяев, но она шарахалась от меня. Ничего не поделаешь – языковой барьер. И я тянулся к свету. И к теплу тоже…

Это случилось в последнюю ночь моего пребывания в Штатах. Хозяева снова легли спать, а я не ложился. Утром мне нужно было ехать в аэропорт. Я тревожился. Пошел к нему, моему другу. И вот – нажимаю самую главную кнопку чудо-унитаза, и никакой реакции. Только маленькая капля, словно слеза, скатилась по его мраморной стенке. Нажимаю еще – и снова слеза. Я понял – он оплакивает наше неизбежное расставание. Оплакивает, как умеет. Однако я пришел в ужас. Сломал друзьям дорогую вещь. Вот так окончание дружеского визита!.. Я долго стоял над ним. Что-то крутил, пробовал починить, говорил с ним, умолял, взывал к совести, и к утру он снова заработал. Будто простил... Мы расстались, а я не стал рассказывать хозяевам о том, что произошло. Они бы просто посмеялись надо мной. На это чудо японской инженерной мысли гарантия – двадцать лет. Он не ломается. 

Дома я нашел все на привычных местах. Чуть покосившийся еще при установке от умелых ручек нашего сантехника коллега японца, работает исправно, но шумновато и, как обычно, холоден. Иногда вечерами, в нередкие минуты одиночества, когда моя юная дочь увлекается бурной личной жизнью неизвестно где, а жена – тихим семейным счастьем на кухне у телевизора, я вспоминаю своего японского друга, и на душе у меня – теплеет... А чтобы финал стал оптимистичней, завершаю рассказ трехстишием моего приятеля, хоккуиста-любителя, Александра Николаева:

Холодное сиденье унитаза
Утром ранним
Сижу и для любимой согреваю.