Киев, наш дом по Тургеневской. Воет сирена. Все в подвал. Из лифта на первом этаже под руки выводят древнего старика. Его сосед, с того же этажа – дверь в дверь – весь в изумлении: «Иван Петрович, вы ещё живой?! Не ожидал!»

***

Под окном опять мои соседки:

– Сколько прожила, ничего в этой жизни не понимаю.

– И правильно делаешь, Галя: если всё поймёшь – сойдёшь с ума.

***

Война – это время, когда в жизни самой страшной ночью становится каждая.

***

Когда среди ночи звонят: «Ты уже знаешь новости?» – я умираю. Когда же спрашивают: «А ты знаешь, что случилось?» – всё, я умер. Воскресаю аж до самого утра.

***

Лучшие умы человечества бьются над тем, как продлить человеку жизнь.

Но бьётся ли кто-нибудь над тем, как хотя бы одному её сократить? Тому, кто эту войну развязал? 

***

Едем по Киеву и не заметить просто невозможно: рельеф Киева олицетворяет свободный непокорный дух украинского народа. Да, с сумасшедшими перепадами, но да, дерзкий и непокорный. Его в стойло однообразия и пресловутого единомыслия не поставишь. 

***

Где я сейчас. Сейчас я на границе. Это граница между Киевской областью и Черкасской. Село Емчиха.

***

Оказывается, есть два неба: городское и сельское. На сельском – это визуально – звёзд в три раза больше, и они – опять же визуально – в пять раз крупнее. Значит, небо ближе, безо всяких. А если ближе небо – ближе Бог. 

***

Возьмём на вооружение слова, которые любила повторять Ахматова: «Не теряйте отчаяния». А больше уже нечего терять. Надежды нет. И – тем не менее, та же Ахматова: «Час мужества пробил на наших часах, и мужество нас не покинет».

***

Получил от киевского друга, живущего в Киеве рядом, смс-ку: «К тебе можно?» – «Да, – написал я другу. – Заходи. Село Емчиха, от Киева 120 км». Я решил, что пошутил, такой я умный. Но – смеётся тот, кто смеётся последним. Смеётся Саша: он здесь рядом, в соседней Ивановке...

***

А у нас в селе поймали диверсанта. Ходил по селу, заглядывал во дворы, всё рассматривал, что-то записывал. Подошёл к фонарному столбу... 

Тут-то бдительные местные его и схватили, заломили руки – и в сельсовет: «Вот, – докладывают, – заловили диверсанта!» – «Что вы здесь и кто вас подослал?» Надо ли говорить, что этим «диверсантом» оказался я. Со своей всегдашней привычкой ходить-бродить, по ходу всё рассматривая. Что касается столба, да, отпираться тут, увы, бессмысленно: метку ставил (помечал по нужде территорию). Я всё им рассказал, но не поверили. Опять же под руки привели туда, где мы снимаем: «Это ваш?» Хозяйка: «Наш, наш».

Я лежу и прихожу в себя. В смысле, от всего пережитого. Хозяйка: «Диверсант, иди вечерять!» 

***

Каждый день то приближает нас к победе, то отдаляет. 

Вдох – выдох. Грозное дыхание войны.

***

Приснилась мама: «Такое время... Ты, сынок, пиши. Что бы ты ни написал, ты пишешь историю».