Анна К.

Свой бег завершая, итоги
Подвел затянувшийся век.

По шпалам железной дороги
Красивый идёт человек.
Вглядись, и покажется странным
Виденье, но это не сон, –
Да, это Каренина Анна:
Причёска, и платья фасон,
И очи, как тёмные грозы,
Изящные руки… Постой!
Её же убил паровозом
Безжалостный киллер Толстой?!
Не вышло! За годы в привычку
Вошло – всё идти и идти…
И хоть бы одну электричку
Она повстречала в пути;
Не то что курьерский, дрезина –
И то не остаться в живых!
Вокруг лишь качанье озимых
Да радостный шум яровых;
То солнце на рельсах, то иней,
Шаги героини легки...
Не знает она, что вдоль линий
Летят телефонов звонки
И мудрый, как Тэтчер, диспетчер
Тяжёлую трубку берёт,
Путей дальновидный разметчик
Пускает составы в обход!
С тобою сразиться готовы,
Недобрый писатель Толстой!
«Товарный до Пижмы? К Ростову!
Почтовый в Саранск? На шестой!»
Здесь точность нужна без пристрелки,
Нельзя и в безделке спороть!
Весёлые крутятся стрелки,
Грохочет железная плоть.

А вечную Анну беспечно
Ведёт и ведёт колея,
Она даже слова «диспетчер»
Не знает. Да Бог ей судья.

Хозяин железной дороги
Бессменно стоит на часах:
«У ней же мальчишка, Серёга...» –
И прячет улыбку в усах.

Муму

Лунных лучиков булавки
Протыкают небосвод.
Из реки всплывают мавки,
Мавки водят хоровод.

Что таят? О чём мечтают?
Средь полнощной темноты
Груди белые сияют,
Плещут мощные хвосты.

Чают путника привадить
Красотою неземной
И на дно его спровадить,
Где их дядька Водяной. 

Все девчата как девчата –
Дочки матушки-реки.
Но одна из них мохната,
В пасти острые клыки!

Как волшебная ошибка,
Непостижная уму:
Полусучка-полурыбка,
Легендарная Муму.

Миг, когда большие руки
Над водой разжал немой,
Миг со всем земным разлуки,
Встречи миг с холодной тьмой –

Всё ей помнится, всё мнится
Страшный жест хозяйских рук...
И она не веселится
Средь играющих подруг.

Но когда призывным лаем
Оглашая сонный плёс,
От желанья изнывая,
К камышам приходит пёс,

Враз она преобразится
В страсть саму, любовь саму,
К дон Полкану устремится
Грациозная Муму.

Заискрится звёздной влагой,
Гибкой змейкой потечёт
И, конечно, бедолагу
В мутный омут увлечёт.

Доберманы, таксы, шпицы –
Сколько сгинуло их тут!
(Всех русалки-озорницы
Бультерьерами зовут).

Мёртв лохматый Казанова…
Так и в наш гуманный строй
Эхо рабства крепостного
Отзывается порой.