Снова скандал в газете платных объявлений.

Снова в коридорах – наэлектризованная тишина…

Чу! Процокала по черному кафелю бледная Папина секретарша. Да поволокли в кабинет Папы очередного начальника отдела рекламы.

А ветеран газеты Сергей Петрович Простосердов подмигнул молодым рекламным агентам, жмущимся к своему незлобивому наставнику, закурил папироску. 

И па-ашел правду-матку чесать. (Хотя его никто и не просил.) 

Он в газете старожил. Ему – можно… 

– Первым-то начальником Папа сделал Валерьяныча. 

Жилистого, пожилого: с Папой в райкоме трубил. 

Сидел Валерьяныч в общей комнатке, за шатким столиком, на который молодой бизнес застенчиво клал объявления: «Продаю гуманитарную помощь оптом»… 

И совал Валерьянычу: в левую руку – оплату, в правую – бонус (чтоб в газете на хорошем месте поставил).

И Валерьяныч делал глоток. 

Какой рукой он бутылку брал, не помню: казалось, водка сама к нему подлетает. 

Хороший был дядька – но бонусами с Папой не делился…

И Папа взял Валерьянычу зама. 

Непьющего, молодого. 

Зубастого.

Первым делом Зубастый убрал Валерьяныча. 

Сунул раз старикан в карман очередную тысячу, бутылку ухватил, рот разинул – а охранник, который Валерьяныча же и охранял, – цап его за руку. 

Тут Зубастый из шкафа вышел: 

– Выбирай, – говорит, – любимец партии: зовем милицию, бьем сами. Или уходишь по собственному.

– По собственному, – заплакал отставной инструктор райкома.

И стал Зубастый начальником. 

Сам он на приеме уже не сидел: взял «человечка», как он выразился.

«Человечек» собирал наличку, нес Зубастому. А тот – Папе. 

Но не всю…

И Папа – вместо Зубастого – взял Кваса. 

Этот прямо с утра в баню ехал. Туда ему и носили.

Квас не зарывался (надо отдать должное): попарится, с банщицами в жмурки поиграет – и к Папе. 

С мешком.

Но тоже не полным!

Папа – переживает. Иной раз в баню нагрянет, на голого Кваса посмотрит, плюнет, душ контрастный примет – и умчится. 

На митинг: буржуев ругать. 

(Начало 90-х – неизвестно, чем еще все обернется.)

А потом Кваса выгнал. 

За чистоплотность.

И взял Эдика, экономиста-либерала. 

Западника. 

Западник крал – залюбуешься: все запутал!

А через год – фонд учредил. 

«Проблем рынка». 

Папу чуть удар не хватил: приказал ученого на порог не пускать.

Знаете, что либерал на это ответил?

– А мне теперь и не надо.

Пятым был Папин племянник.

Взяли его прямо со школьной скамьи – чтоб вырастить честным. 

Чтоб весь мешок приносил. 

Но…

Мальчонка хоть и читал, губами шевеля, а повел себя молодцом: Папины деньги просто считал своими …

Потом была баба из бухгалтерии. 

Своя. Преданная. 

(Это она всех начальников закладывала.) 

Но стала начальницей – как с цепи сорвалась.

И вот Седьмой… – ветеран пожал плечами. – Про него мало что знаю... Но тоже, видать, не без греха, – добавил рассказчик, потому что двери Папиного кабинета распахнулись и из него вылетел Седьмой начальник. 

Губа его была разбита. Из карманов сыпались купюры…

–Так и мается, горемыка, – ветеран рекламы сочувственно посмотрел на хозяина, собирающего с пола деньги. – Старый товарищ – вор. 

Молодой-зубастый – тоже. 

Ученый – ворует.

Родственник – ворует… 

Да и сам Папа – откуда начальный капитал взял? – старый служака понизил голос. – Был слушок: как Советы в тартарары полетели, он взносы на местах собрал, в мешок сложил…

А до райкома – не донес.

С этого все и началось.