Хроника

1

Мастер пришел во вторник (обещал в понедельник). 

Открыл сумку. 

– Ой, я одежду рабочую забыл! У вас нет? 

– Чего? 

– Штанов. 

Почему я иду искать ему штаны? Аванс – уплачен. 

И если он и сегодня не начнет... – А маечки? 

Но тут в дверь: бум! 

Второй мастер не пожелал протягивать руку к звонку – пнул в дверь ногой: 

– Еще не выломал? – хмурый взгляд на окна. 

– Я маечку забыл. Дай двести рублей. 

Это братья Порокины. Оконные мастера. Хмурый дает Рассеянному деньги – и тот исчезает до обеда. 

2

В среду снова: бум! 

Это братья. Они вставляют первый стеклопакет. 

– Завтра я пришлю своего дядю, отделочника, – объявляет Хмурый. – С ним построже. – Почему? 

– Любит поболтать. 

В четверг звонок: в дверях солидный мужчина. 

Вынимает инструменты и... 

Начинает разговор о йоге, об истории создания атомной бомбы... 

– Вы б работали быстрей. 

– А, ну я могу: тяп-ляп, – угрожающе смеется дядя. 

А в пятницу не приходит вообще. Звоню Хмурому: 

– Вы обещали сделать все в три дня! 

– Мы заняты, – он отключает трубку. 

3

Иду в ЧП «Окна Порокиных». 

– Да вы не беспокойтесь, – в голосе диспетчерши фамильярность. – Ребята вам в конце концов все сделают. Только не сердите Порокина! 

– Которого? 

– Младшего. 

– Хмурого? 

– Да. Он у нас главный. 

Во вторник приходит Рассеянный. 

С печальной историей о тележурналистке, которой братья в пятницу вставляли стеклопакеты: 

– Она меня обидела. 

– Чем? 

– Разговаривала только об окнах. 

-А вы? 

– О свободной прессе! Знаете, что она мне сказала? – губы его дрожат. – «Вы лучше окна делайте». Как по лицу ударила! 

4

Дни идут. 

И мой отпуск – тоже. 

Иногда заходит дядя – рассказать о мире, о себе... 

Иногда – братья: поругаться, вспоминая детские обиды. 

Вставить окно. А однажды вечером – звонок. 

В дверях – молодая баба. – Ребята где? 

– Недавно ушли.  

А вы кто? 

– Порокина. 

– Ага, – киваю я ласково. – Да вы проходите. 

Она – жена младшего брата, снабженка: привезла краску на «Оке» – маленькой машинке, которой гордится. 

– Я вам ее покажу, – она наваливается животом на подоконник. – Видите? 

– Вижу, – я наваливаюсь рядом... И отныне Порокиных не тороплю. 

5

Теперь по вечерам, когда работнички уйдут, когда смолкнут птицы, а солнце как бы поцелует горизонт, с улицы доносится «Би-би-и!» 

И я иду отпирать дверь. 

Не сердись, Порокин!