Лаборантка по кличке Тюнечка аккуратно достала из номерной клетки белую крысу Валентина; стыдясь и ку­к­сясь, поцеловала его сухими гу­бами в розовый нос, втолкнула в стеклянный лабиринт и опустила рубильник. Опыт начался.

Студентка Наташенька, белая и розовая, под крики «Горько!» целовала жениха казачьего типа в мокрые от шампанского усы.

Юный поэт Сельдереев закончил поэму, перепечатал ее на мелованной финской бумаге, прижался за­жмуренными глазами и носом к тоненькой стопочке – и чуть не заплакал.

Крыса Валентин в лабиринте досеменил до перекрестка. Нужно было делать выбор. Слева в ноздри ударил запах сыра-приманки. Валентин дернулся налево и получил резкий удар током по носу. Крыса попятился, развернулся – и рванул по правому коридору.

– Сокровище ты мое, Гриша ты мой Мелехов, – умиленно загляделась на своего казака студентка Наташенька. – Еще рюмочку?

– Лебезишь? – нахмурил вороненые брови казак. – Признавайся, где наблудила?

Остистый кулак шваркнул о столешницу, кастрюля с борщом подпрыгнула, накренилась и плюнула в Наташеньку огневым чесночным фонтаном. «Ой, шо ж ты делаешь, Гриша?» – с готовностью запричитала Наташенька, прижимая ладошку к ошпаренной щеке.

– Подражательно, молодой человек, несамостоятельно, молодой человек, сыро, блекло, вяло, молодой человек... – редактор старался не глядеть на юного поэта, который потел всем телом, вытирая мокрый лоб мокрой ладонью, а мокрую ладонь (стараясь понезаметней) – о неприятно влажные штаны.

Слева потянуло запахом сыра-приманки. Белый Валентин проскочил этот поворот, не оглядываясь – и далее по схеме, которую подсказали ему удары электрического тока. Он уже знал, что настоящий сыр ждет его в конце коридора, если правильно просчитать все правые и левые повороты.

– Ах нет, Вениамин Львович, – устало вздохнула товаровед Наталья, черная и желтая, со следами былой красоты. – Вы, конечно, человек деликатный и ласковый, и жить за вами как за каменной стеной, но вы уж ко мне не ходите... Через полгода Гришенька из тюрьмы вернется, а он у меня казак горячий – на руку скор...

Графоман Сельдереев поставил точку на последней странице своего девятого по счету романа и жирно вывел слово Конец. Косоглазый редактор увидел это во сне, засучил ногами и прижался к жене, как маленький обезьяныш к мамочке. «Ничего, родной, ничего... – сквозь сон пробасила верная подруга, – ну придет и уйдет, не в первый раз... мы привыкши...» Редактор зачмокал губами и затих.

Крыса Валентин добрался до конца лабиринта без единого удара током. Невелика хи­трость – не поворачивать туда, где бьют. Сыр был немного подсохший, но вкусный необыкновенно. Опыт закончен. Теперь профессура будет строить компьютерные графики и наводить на практику теорию. А в графе «питание» против номера Валентина стоял жирный, кровавого цвета прочерк – крыса выполнил свою миссию.

Лаборантка по кличке Тюнечка взяла Валентина за шею сильными, желтоватыми от какого-то раствора пальцами...

Поцеловала в розовый нос и быстро спрятала в сумочку: «Будешь моим талисманом, дурачок, понял?» В шестой раз она шла поступать в театральное училище.