Я как-то буддисткой решила сделаться. Мяса не есть, само собой. И вообще жить под лозунгом: «Все живое свято». Монахи буддийские, когда шествуют по своему пути просветления (в соседнюю деревню за чашечкой рису), путь этот перед собой специальной метелочкой разметают. Чтоб не повредить мелким насекомым.

Ну не могу же я всюду ходить с веником! Однако под ноги стала смотреть упорно. Иногда совершая прыжки в сторону. Тропка там муравьиная или жучок какой на дорогу выполз... Или показалось.

И мужу шиплю:

– Смотри под ноги, смотри, убийца!

Вот так идем мы с ним и подпрыгиваем. То я подпрыгну, то он. Со стороны, может, и странно, но зато сколько маленьких трогательных жизней спасено!

Но муж до конца, чувствую, моими идеями не проникся. Потому что ехидно так спрашивает:

– А полы почему третью неделю не мыты? Микробов боишься покалечить? Так ты помаши шваброй, отпусти их на волю!

Изверг. Тараканов травить принялся. Написал китайским мелком на обоях: «Пошли вон, дураки!» Правда, ушли они все-таки не из за этого, а из-за моей буддистской диеты: рис, морковка, морковка, рис.

А тут лето настало. В открытые окна нашей маленькой квартирки на первом этаже налетели комары. Туча! Сижу, дзэнскую книжку читаю, себя уговариваю: комарик, в сущности, такое милое создание! Вот и мой любимый поэт о нем писал с такой симпатией: «Вот откуда-то летит маленький комарик, и в руке его горит…» 

Кожа у меня уже горит от этих милашек! Чешусь безостановочно. И руки чешутся – угостить их сложенной газетой. По наглым комариным мордам!

Муж мне в этот истерический момент не помогает. Он отсутствует. В пельменной, мясо жрет. И комары жрут. Меня.

Нет, от него поддержки не дождешься. А я ведь и полы помыла, и даже обои этому извергу помогала клеить, светленькие такие обои. Не видно из-за комаров никаких обоев. И жизни без мяса никакой нету! И, в конце концов, почему комарам можно мясо жрать, а мне нельзя?

Этот простой довод развязывает мне руки. Я хватаю газету и начинаю лупить комаров по всем частям их нечеловеческого тела. Божьи твари гибнут десятками, а может, и сотнями. Бац! Бац! «Есть упоение в бою…» Бац! «Победа будет за нами!» Бац!

Щелк.

Двери открываются. На пороге стоит муж с лицом, просветленным от пельменей. Просветлен-ное лицо медленно вытягивается. Светленькие обои покрыты кровавыми разводами, словно я здесь не с комарами воевала, а по крайней мере зарезала козу.

– Что, устроила беззащитным животным Мамаево побоище? Буддистка… – соображает муж, что к чему. – Ну, раз согрешила, то греши и дальше. Что уж теперь…

И протягивает мне пирожок. С мясом.

Я не могу достойно ответить на это издевательство, потому что… Потому что рот у меня занят омерзительно восхитительным пирожком. Даже не помню, как я его выхватила.

– Ты не торопись, жуй, жуй, глотай… У меня еще два пирожка есть, – продолжает издеваться муж.

Я жую и глотаю, машинально вытирая масленые пальцы о страницы буддистской книжки… 

После случая с комарами я позволила себе некоторое время быть безутешной.

В безутешности я не то чтобы страшна, но очень неприятна.

– Любовь к животным раскрывает в тебе лучшие качества твоей натуры в худших ее проявлениях, – туманно выразился муж и куда-то смылся. Что было с его стороны предательством, поскольку, когда тебя никто не утешает, быть безутешной не имеет никакого смысла.

Однако предатель через некоторое время объявился в сопровождении рыночного вида мужичка, смахивающего на развеселого хоббита. Мужичок в считанные два часа двадцать одну минуту смонтировал из каких-то металлических уголков и стекол аквариум и велел трое суток отстаивать воду в открытых емкостях. Восемьдесят литров воды.

Хоббит удалился, а муж принудил меня дезинфицировать ванну, поскольку больше отстаивать воду было не в чем.

Найти место для аквариума тоже было затруднительно. В конце концов водрузили его на пианино «Красный Октябрь», которое, пока я не вышла замуж, было главным кошмаром моей жизни. Вот пусть теперь под аквариумом покряхтит.

Через трое суток вода отстоялась, пришел хоббит и сделал нам красиво. Желтенький песочек, зелененькие и фиолетовые водоросли, на дне – коралловый грот. И три красные, как Октябрь, рыбки.

Муж расплатился с хоббитом, причем неприлично торговался и результатом торга остался недоволен. Согласитесь: жадность – гораздо худший порок, нежели безутешность.

Тем более что от безутешности меня отвлекло придумывание имен рыбкам. Мальчика я так и назвала – Мальчиком. А девочек – Вертихвостка и Наташенька. Мальчик так трогательно ухаживал за своим мини-гаремом! Танцы танцевал, в плавничок чмокал и даже, кажется, шептал на ушко стишки любовного содержания. Вот только не знаю, есть ли у рыб уши…

Вертихвостка была счастлива и без особых проволочек отдалась своему супругу и повелителю в коралловом гроте. Я деликатно отвела глаза.

Наташенька оказалась скромной, но гордой. Я сразу почувствовала в ней родственную душу. Она уворачивалась, деликатно помавая хвостиком, и пыталась укрыться от Мальчика в гуще растений. Он все равно ее настиг. Но и заросли водорослей не стали приютом страсти. Наташенька твердо сказала «Нет!».

Правильно! Правильно! В жизни мужчины нужно быть единственной – или пошел он вон.

Но Мальчик не пошел вон. Он стал все настойчивее подталкивать Наташеньку носом. Потом толчки превратились в удары. Удары – в побоище. Наташенька спаслась от позора, выпрыгнув из аквариума.

Разбилась, насмерть разбилась!

Я представляла себе, как я укладываю плоское мокрое тельце в красивую коробочку (я люблю красивые коробочки!) и хороню Наташеньку в мусоропроводе. Пока эти страшные картины мелькали у меня в мозгу, руки сами собой схватили сачок и отправили (живую, живую!) Наташеньку в трехлитровую банку с водой. Она тут же уперлась носом в стекло и уставилась на аквариум, где резвилась счастливая парочка. Жаль, глаза у нее были рыбьи, выражения не прочитать.

Как все-таки трудно любить все живое с его животными инстинктами!

Вернувшийся с работы муж вновь застал меня безутешной.

– Побил! Побил! Мальчик Наташеньку побил!

– За что он ее так?

– За отказ в интимной близости, – культурно объяснила я.

И тут в глазах этого бездушного чудовища прочла однозначное: «Молодец, мужик! Так ей и надо!»

Плохо бы ему пришлось, но в этот самый миг… Аквариум лопнул! Видимо, мужичок чего-то недомудрил с уголками и стеклами.

Сладкую парочку нам спасти удалось, вовремя перекинув сачком еще в одну банку. «Красный Октябрь» спасти не удалось, и я почувствовала себя отомщенной за школьные страдания.

Стекла и воду мы убирали с полу до глубокой ночи, и попробовать утешиться можно было только тем, что внизу под нами нет соседей…