Вот не любят вещи Иван Палыча.
Бывалоча, –
тоись, иногда –
выйдет он под дождиком пройтись туда-сюда –
беда! 

Зонт выворачивается наизнанку, потом – из рук,
издаёт каркающий звук:
«Крук! Крук!»
А после – немо –
чёрной птицей взмывает в небо
и – под мост срывается,
в кашу льда,
и, кажется, гиб…
Нет?
Да.
Говорила ж – беда… 

Иван Палыч бредёт домой.
Полулысый, полуседой.
На голову – кап, кап…
Иван Палыч давно уж не носит шляп
и беретов.
И чего уж тут сетов…
Ать-два! Ать-два! –
Пропадай, солдатик, твоя голова!
Куда ни кинь – всё клин,
всё трын,
трын-трын-трын-трава…
Даже родная привычная кепка
держалась некрепко:
в трамвае она
другого нашла хозяина.

Все предатели, все…
В колесе Сансары, в подлом её колесе –
как медведи в овсе. 

И носки разные.
Не грязные,
но сводят с ума попытки напрасные
пару для выхода подобрать,
сколько ни лазь под кровать.

И шнурки от ботинок опять уползли,
возможно, на край Земли, –
ай-люли,
цыганское племя. 

Иван Палыч решает порвать со всеми.
Эмигрирует на крошечный южный остров
и сначала тоскует – но всё менее остро.
Он сам себе теперь президент и премьер-министр.
Он примерил и выбросил фиговый лист…

И в том же самом прекрасном сне
На случайной волне
к ногам выносит
чёрный мокрый комок.
Это зонтик –
скулит, как щенок,
и прощения просит…