Неожиданно Алекс увлекся политикой. Такой уж был у него характер: когда-то он целиком был поглощен женщинами – их таинственностью, привлекательностью, своеобразной психологией, нелепым складом ума и разумно устроенными анатомическими особенностями. Потом долгие годы его душу согревали исключительно футбол-хоккей, и, разбуди его ночью (к кому, впрочем, это обращение? – некому было тогда будить), он бы точно назвал все решающие минуты, на которых были забиты самые важные голы. Затем Алекс полностью растворился в работе, изучая усатых жуков с перепончатыми крылышками, редких синих жаб и говорящих кроликов – как же они влияют на всеобщую гармонию мира, чтобы потом обобщить полученные данные и перейти к человеку. Но получалось, что никак не влияют, и Алекс переключался на запойное чтение, пытаясь найти радость в мучительных переживаниях героев – и не находил. А когда изобрели компьютерные игры, то он целыми днями, да и в вечерние часы, нажимал на маленькие кнопки, сильно щелкал по ним, направляя жизнь выдуманных героев в нужное русло, на следующий уровень, где она была еще сложней и опасней, но не по-настоящему. А на самом-то деле Алекс запутался уже в дебрях хитросплетений взаимоотношений в широко рекламируемом прессой обществе Анонимных алкоголиков, для чего стал пить и надевать на себя маску кролика, сделанную группой текстильщиц, прядильщиц и укладчиц довольно крупного завода игрушек. Алекс заинтересовался продукцией предприятия и особенно его работниками, снова женщинами, и все пошло по кругу – таинственность, привлекательность, анатомия, но и некоторая стервозность тоже. И, женившись-таки, Алекс, бывало, уходил из дому, примыкал к движениям за прогресс или за возврат к былому, против произвола властей или в поддержку их решительным действиям по сохранению статус-кво, в зависимости от успехов завода игрушек (бывало ведь, кролики переставали разговаривать, и за брак всех лишали премии, ну или не кролики переставали, а люди под их масками). И от того, восхищалась ли Алексом жена, или была справедливо им раздражена, тоже ведь зависело, и многие политики обратили на него внимание, и приглашали в свои группы поддержки, однако Алекс, будто постыдное, скрывал свою политизированность и говорил, что просто идет подышать воздухом или за помидорами, и после бурного обсуждения наболевших вопросов, для конспирации, Алексу выдавали именно что помидоры, а он еще проверял, не попали ли испорченные, и приносил их домой. И жена делала из них салат, добавив огурцы, сметану, укроп, и получалось вкусно, и Алекс понимал, что он теперь захвачен едой, как когда-то женщинами, футболом, работой, книгами или политикой, и не знал, какая сторона его натуры будет преобладать в дальнейшем, не говоря уже о натуре жены, которая – надо отдать ей должное – замечательно готовила салаты. И когда однажды Алекс обнаружил в тарелке усатого жука с перепончатыми крылышками, то не стал ей пенять на очевидное нарушение санитарных требований, не стал – а улыбнулся мудро, хотя с намеком пошевелил своими усами, испачканными розоватой сметаной.