Пришли однажды два музыканта с работы, деньги пересчитали, сели на скамейку и задумались. 

«Вот, –  думают музыканты, –  все филармония да филармония. Так жизнь и пройдет».

Купили они тогда пива, вина немного, водку, ликер и колбасу. Сидят, смотрят, переживают. Все, мол, филармония да филармония. Женщин, если в темноте –  то только в темноте зрительного зала и видят. Бывало, какая-нибудь женщина разойдется, хлопать начнет, кричать, а сделать с ней ничего нельзя. Филармония.

–  Водка у нас есть, колбаса тоже, –  вдруг сказал один музыкант другому, –  а давай еще позовем женщин попроще. 

Ну нашли они газету с картинкой, телефон очень легко запомнить, позвонили, объяснили ситуацию. 

–  Это пожалуйста, –  сказал человек в трубке и засопел, как будто нос рукавом вытер, –  другое бы чего попросили, я бы удивился, а этих б...ей у нас просто навалом. 

–  Нам все не нужны, –  сказали музыканты, –  нам бы две... 

–  Это пожалуйста, –  ответил человек, –  только вы музыканты, у вас на две денег не хватит. Пусть придет к вам одна, а вы просто в два раза больше заплатите. 

Сказали тогда музыканты свой адрес, а за окном тем временем затаилась тихая, темная и густая ночь. 

И вот открылась у музыкантов дверь, и вошла к ним женщина. Стоит, вся такая бледная, усталая. 

–  А вы точно б...? –  спросил один музыкант, даже как будто огорченно.

–  А как же, –  ответила женщина, –  конечно, б.... Не хуже других. –  А сама все по сторонам смотрит. 

–  Что ж, начнем, пожалуй, –  сказал второй музыкант. 

Стала тогда женщина расстегивать пуговицу, а потом вдруг сказала: «А что это у вас за инструмент на стене висит? Пианино?» 

–  Зачем пианино? –  обиделись музыканты. –  Это контрабас. 

–  Люблю я музыку, –  сказала женщина, –  если спокойную. Даже не музыку саму, а когда она как будто рукой по коже проводит. 

–  Б..., –  сказал ей первый музыкант, –  а быть может, вы колбаски хотите? 

–  Нет, –  ответила она, –  не хочу я колбаски, и пива мне вашего не надо, сыграйте вы лучше на контрабасе. 

–  Это не контрабас, –  поправил ее второй музыкант, –  а виолончель. И стал настраивать инструмент. 

–  Ох, спасибо, братцы, –  вздохнула женщина, –  а я-то раньше думала, что в нашем деле хуже музыкантов только журналисты. 

«Бум, бум, бум», –  прямо перед ней настраивали музыканты свои инструменты. 

–  Пришел один раз ко мне журналист, –  рассказывала женщина, –  а потом статью написал, интервью со мной. «Не люблю второй раз» называется. 

–  А нас как раз двое, –  огорчился второй музыкант. 

–  Ничего, –  сказала женщина, –  я и первый-то раз не люблю. 

–  Про журналистов вы напрасно, –  сказал второй музыкант, –  вся наша литература дышит жалостью и любовью к падшим женщинам. 

–  Ну как вы, например, –  пояснил первый музыкант.

–  А к музыкантам? –  спросила женщина. 

–  А к музыкантaм не дышит. 

Настроили музыканты свои инструменты, и полилась новая дивная мелодия, которую еще никто никогда не слышал. А за окном все так же висели далекие чужие звезды, а если высунуть голову, то можно увидеть угол соседнего чужого дома. Только зачем высовываться, если внутри –  музыка? 

Долго музыканты играли свою дивную мелодию, долго, но тихо, шепотом, чтобы не разбудить соседей... Играли, а женщина слушала, и понимали музыканты, что лучше этого они ничего сделать сегодня не смогут. А ночь все не кончалась, волшебная. 

Утром музыканты сели в сабвей и поехали на работу, а женщина осталась: спать и слушать музыку, пока еще эхо не стихло.