С Марианной Гончаровой беседует Марина Теплицкая

– С чего начнем?

– С чего угодно. Главное – чтоб не о политике! 

– Договорились. Помните ли вы свои первые написанные строки? Что послужило причиной их появления?

– Да, припоминаю... Мне было не больше пяти, а рядом с нашим домом шла стройка, где лежала огромная бетонная панель. По крайней мере, так называли эту плиту взрослые, и мне это слово очень нравилось. Мы с подружками воображали, что это сцена, и устраивали там представления. Так вот, первые строки были такими: «Мама и папа! Ключ под ковриком. Я на панели. Не волнуйтесь». 

Пока была маленькая, ничего больше не писала. Некогда было: первый класс, музыкальная школа, балет, книги… Ой, книги!!! Особенно те, на верхних полках, под грифом это-тебе-ещё-рано. Конечно, когда родителей не было дома, я ставила детский столик, на него стул, забиралась к запрещенным полкам и выковыривала те самые. Я часто болела ангинами и лежала с книгой – вот было счастье!..

Потом, конечно, что-то писала – в прошлой жизни. Пьесы, сценарии капустников... Словом, долго и продолжительно хворала графоманией.

– Роль юмора в вашем детстве? В семье? 

– Юмор в семье? Да это был основной принцип воспитания! Юмор, игра и книги. Родители нам устраивали такие замечательные праздники… Например, в день рождения сестры они превратили квартиру в пиратскую шхуну и всем нашим друзьям разослали приглашения: «Пират Вася, ждем тебя на шхуне «Веселый Роджерс», когда склянки пробьют шесть. Опоздавших – на рею! Люди капитана Флинта». Мама была в капитанской фуражке и кителе, папа – в тельняшке и пиратской повязке, и весь вечер говорил хриплым стр-р-рашным голосом и хромал, словно у него деревянная нога. 

Наши два традиционных семейных праздника, кроме дней рождения, это «день Си» – в начале мая, когда распускается сирень, и «день Ч» – осенью, когда уже шуршат листья, когда «оЧей оЧарованье».

В канун нового 2006 года родители повесили доску почета «Ими гордится наша семья» – с единственной фотографией (хотя нас в семье много). Это была фотография благороднейшего, умнейшего, интеллигентнейшего человека – Чака Гордона Барнса, нашей собаки.

– Вы пишете веселые рассказы о животных. А есть ли у животных чувство юмора?

– Думаю, чувство юмора – это только человеческое. Ну а поскольку моя собака – замечательный человек, и мой кот – тоже парень хоть куда, и собаки и коты Наташи Хаткиной, и кот Сережи Сатина, и такса Михаила Яснова, и кошечка Валерия Хаита, нашего редактора, – они все очень приличные и очень разумные люди, то у них чувство юмора точно есть. По крайней мере, частенько они ужасно веселят тех, с кем имеют терпение и мужество жить рядом.

Знаете, среди животных встречаются такие удивительные персонажи, каждый со своим характером. Вот, например, в бердянском зоопарке (мы в этом городе недавно отдыхали) есть два медвежонка-подростка. Один – эстет, любуется небом, зеленью, играет, купается в бассейне, лазает по деревьям, катается на качелях, кувыркается на потеху ротозеям. Второй – ест. Основательно, ответственно, серьезно, аккуратно. Пакует в животик, как в чемодан. Выпрашивает у посетителей яблоки и печенье, в благодарность кланяется, мотает продувной своей башкой: мол, чтоб у вас, гражданочка, ручки не болели мне печенье давать, – и чавкает уморительно…

А ещё недавно я познакомилась с пони, которая плакала по пустякам. Жуликоватая девица, скажу я вам. Топает с пассажиром по намеченному маршруту. Естественно, рядом трусит кто-то из родителей пассажира. Пони (Шелли её зовут) сворачивает с пути и прямым ходом, ускорив шаг, валит к киоску, где продают хот-дог. Станет там с видом «сами мы не местные», ножки растопырит, смешная и трогательная. И попробуй не купи ей булочку! Продавец подсказывает: она без сосиски любит. И без кетчупа. Не купишь – глаза её лиловые скорбные наливаются слезами, голову опустит, слезы текут... А ещё карамельки любит. Плюшевая такая, теплая… А жизнь несладкая – по жаре каждый день по кругу болтаться. Я бы не смогла. Скучно.

– Вы печатаетесь в юмористическом журнале. Не смущает вас это? Не обидно, когда ваши тексты относят к юмористическому жанру?

– Александр Ширвиндт как-то сказал, что юмор и смех – это понятия разные. Не всегда юмор – когда смеются, не всегда смех – это юмор. Мне кажется, юмор – это как музыкальный слух. Это дар. Это особое чуткое отношение к жизни. Это чистый звук. И как ни странно, уважение и достоинство. Это ведь не надписи на заборах. И не массированный консервированный изнуряющий смех с экранов и концертных площадок, который наступает на тебя, как армия индийских боевых слонов. Юмор нужен, как писал Сергей Довлатов, чтобы уберечься от распада. Так что вспомним и Шолом-Алейхема: расправим лица, господа, и сделаем их приятными для взгляда… Вот юмор. Прочтешь – и душа играет. Как говорил мой сын в детстве: «В горлышке щекотится счастье». И если кто-то относит мои тексты к этому жанру, я могу только гордиться… 

– Вы хорошо знаете английский. Говорят о так называемом английском юморе. В чем все-таки его отличие от нашего?

– Мне кажется, что английский юмор – это миф. Я работала переводчиком в Великобритании и у нас в стране с британцами и американцами. Очень-очень тяжелая работа. Но интересно. И сколько сюжетов! Так вот, в Англии я слышала и тонкие забавные шутки, и скабрезные анекдоты. Все ведь от людей зависит. И образование и положение в обществе здесь не определяющие. Помню, как-то на званом обеде, где гостей рассаживали по протоколу, член британского парламента лорд В., рядом с которым меня посадили в качестве толмача, воровато – шлеп! шлеп! – похлопал меня влажной, как сырая котлета, ладонью по коленке. И увидев мое вытянутое побледневшее лицо, быстренько, оправдываясь, вякнул: «Just kidding! Just kidding!» – мол, шутка, шутка. Так спрошу я вас: это английский юмор?

Или вот говорят, что немцы лишены чувства юмора. А я недавно слушала лекцию по аэродинамике, которую читал старшеклассникам преподаватель из немецкой школы DLR. Обаятельный улыбчивый, он сразу расположил к себе. Начал он так: «Если уронить кошку, она падает на четыре лапы. Если уронить бутерброд, он падает маслом вниз. А если привязать бутерброд маслом вверх… к спине кошки?» Представляете? Он ведь не только дает знание предмета – он воспитывает свободу мышления, поиска, развивает фантазию. И, между прочим, немец.

Нет, юмор – это вненациональное.

– Вы живете в Карпатах. Речки, горы, леса. Есть ли в природе юмор? Или это только человеческое? Зависит ли наличие чувства юмора от места проживания? Встречали ли вы по-настоящему остроумных людей в сельской местности? Или юмор – это все-таки городское?

– Мы живем в Прикарпатье. А точнее – на Буковине. Я очень люблю Черновцы. Хотя сейчас говорят, что моя русскоязычность несовместима с любовью к Родине и нужен особый сертификат – знание мовы. Да знаю, знаю я украинский язык. И говорю лучше, нежели те, кто за него ратует… Мы с мужем и дочкой проехали этим летом большую часть Украины – от Карпат до Азовского моря, через Винницу, Днепропетровск, Запорожье. Какая красивая и богатая страна! И – какая безалаберность, невнимание и расточительство!.. Грустно все это, приводит в смятение… Стоп! Мы ведь договаривались – о политике ни слова! 

Юмор природы? Говорят, природа бесстрастна. А шутки Господни неисповедимы…

Юмор в селе, юмор в городе? Не знаю. Пожалуй, нет разницы. Чувство юмора – это особый дар и особая степень внутренней свободы. Такие люди есть везде. Бог, как говорят, он по лицам расписан…

А вот юмор в горах – особого жанра. Гуцульские умельцы в четырех строчках коломийки или «соромицької пісні» рифмуют дивные сюжеты из нелегкой жизни карпатских народов. Эти песенки – тонкие, острые и перченые. И так переплетено, так искусно – чистый бисерный гердан: такое гуцульское ожерелье, где много цветов, сотни бисеринок, а ничего лишнего, ни одной не выбросишь.

– Чего хочется? О чем мечтается?

– Мы с мужем и дочкой на отдыхе в Бердянске решили убирать свою планету. Не всю. Сначала на ограниченной территории – вокруг себя. Заразили этим новых друзей… У нас на пляже была знакомая урна. Так мы всех с ней познакомили. Дочка от всего сердца как-то прикрикнула на мальчишку: «Не плюй на Родину!» Лозунг она сама изобрела.

Вот: хочется, чтоб было чисто. Чтоб вставать утром и убирать свою планету. И чтоб не мешали это делать.

В этом году у нас были сильные наводнения. Наш дом стоит у реки. Не сплю которую ночь, шум и возня под окнами – там наши мужчины срывают небольшую дамбу-мост, чтобы вода вошла в русло и не залила наш небольшой квартал. И вдруг подъехала машина, кто-то крикнул, какой-то грохот… Я открыла дверь: что случилось?! А в ответ суровая деловитая команда (спасатели из МЧС приехали): «Не беспокоиться! Свои!» Я успокоилась и уснула.

Хотелось бы, чтоб всегда так. Чтоб не беспокоиться. И чтоб вокруг – свои.

2006 г.