Фотопортрет

Папа сфотографировал маму и повесил портрет на стене. В рамке. Долго стоял любовался, наконец спросил:

– Ну как?

– Хорошо, – похвалил я.

– Думаешь? А мне кажется, что-то не так. Пианино мешает, по-моему. Давай-ка его развернем.

Мы уперлись в пианино и сдвинули его к окну.

– Теперь гораздо лучше, – сказал папа. Он встал посреди комнаты и скрестил руки на груди. – Просторней.

– Да, – согласился я. – Придет мама с работы, сядет на диван...

– Диван мешает, ты прав! – сказал папа. – Давай-ка его развернем.

Мы развернули диван лицом к стене.

– Совсем другое дело! – обрадовался папа, садясь на диван. – Придут гости, рассядутся и будут смотреть на мамин портрет.

– Вместо телевизора, – добавил я.

– Точно! – согласился папа и поморщился: – Пианино теперь опять мешает. Давай-ка мы его вообще за диван поставим.

Пианино мы двигали долго. Когда оно уперлось в книжный стеллаж, папа вытер лоб рукавом и произнес:

– Можно встать на стул, залезть на пианино и доставать книжки с верхней полки. Очень удобно! Пианино-стремянка!

– А если с нижней полки – опять отодвигать? – спросил я.

– Да, – согласился папа. – Много с этим инструментом хлопот. 

Тут в дверь позвонила соседка снизу.

– Что это у вас тут за шум и грохот? Вот-вот потолок обрушится. Моя Лайма скулит, за щенков своих боится. 

– И много у нее щенков? – насторожился я.

– Четверо. Трех я уже пристроила. Один остался.

– А мы вот пианино двигаем, – сказал папа. – Никак пристроить не можем.

– Хорошая вещь – пианино! – похвалила соседка.

– Хотите – забирайте, – предложил папа. – У нас все равно никто не играет.

– А и заберу! – быстро согласилась она. – А и заберу!

Соседка ушла и через пять минут вернулась с четырьмя потрепанными мужичками. Они окружили пианино, и оно, бренча пыльными струнами, выползло из нашей квартиры навсегда.

Дверь еще оставалась открытой, когда соседка опять вернулась и поставила на пол старую холщовую сумку.

– Нате вот. На этом играть учиться не надо. Он сам играет.

Дверь захлопнулась, а из сумки выбрался лопоухий щенок бурого цвета и тявкнул.

Я даже обрадоваться еще не успел, как он подбежал к стене и отодрал зубами кусок обоев.

– Вообще-то, он прав, – задумчиво произнес папа. – Эти обои с портретом не сочетаются. Давай-ка их совсем сдерем, а там видно будет.

Мы принялись сдирать со стены обои. Щенок громко радовался и активно нам помогал. Вскоре мамин портрет висел на совершенно голой стене, покрытой шершавой серой штукатуркой.

– Фон хороший! – после минутного раздумья сказал папа. – Как тебе?

– Угу! – кивнул я. – А стена пускай стоит на месте, не будем ее двигать, ладно?

Мы уселись на диван.

Вскоре пришла мама.

– Ой, колечко! – воскликнула она, поднимая с пола золотое кольцо. Как раз в том месте, где стояло пианино. – Нашлось! Ты мне его подарил, когда Вадька родился. Помнишь? А пианино куда дели? А диван почему посреди комнаты?

Она уселась между нами и огляделась.

В лучах вечернего солнца покачивались бесчисленные пылинки. В тех местах под стеной, где стояли пианино и диван, желтели квадраты почти нового паркета. В углу, на грязной куче рваных обоев, безмятежно сопел бурый щенок, еще даже не названный.

Усталый и обеспокоенный мамин взгляд встретился с другим маминым взглядом – веселым и беспечным. Будто соревнуясь, кто кого одолеет.

– Как тебе портрет? – спросил папа.

– Спасибо, – медленно произнесла мама и добавила: – Лето только-только наступило. Что же дальше-то будет?

Мы с папой благоразумно промолчали. Хотя я-то отлично знал, что будет.

У щенка начиналась новая жизнь. У папы – отпуск. У меня – каникулы!

Весомые мечты

Усатый сом,
Усатый сом,
Тебя с рыбалки принесем,
Усатого
И сонного – 
Семидесятитонного!
Хотя такой
Огромный сом
Раздавит стол,
Разрушит дом,
А после и в подвале
Разместится едва ли.
Пожалуй, сом,
Усатый сом,
Тебя мы завтра принесем.
Сегодня просто клева нет…
Усатым сомикам – 
Привет!

Не перепутайте!

Сережа с Мишей – первоклассники,
Спортивных праздников участники,
Они питаются котлетами
И стать пытаются атлетами.
А Света с Машей – первоклассницы,
Кружков и конкурсов участницы,
Они питаются конфетами
И стать пытаются скелетами.

О чем тяф-тяф?

Тяф-тяф,
Тяф-тяф,
Тяф-тяф, – 
Сейчас
Пролаю вам
Тяфнадцать раз,
Чтобы меня на ручки взяв,
Вы поняли,
О чем тяф-тяф.

Просто

Я не строю и не вью – 
Просто сяду рядом:
Я трудяге-муравью
Помогаю взглядом.
Он уже давным-давно
По траве куда-то
Тащит жуткое бревно
В три своих обхвата.
А рискни ему помочь,
Скажет: «Вот достали!..»
И пойдет, бедняга, прочь
В горе и печали.
Не мешаю. Погляжу.
Просто сяду с краю
И сижу себе, сижу – 
Сопереживаю.