Жертва культуры

Фиму Зайцера пригласили в филармонию на концерт народных песен.

Он бы не пошел, но неудобно: знакомые обидятся.

Народные песни ему неожиданно понравились. Громкие, певучие.

По рядам полупустого колонного зала ходили тетки с программками концерта. Толстые огромные тетки в черных платьях.

К Фиме подошла такая тетка, он вежливо сказал: «Спасибо, не надо».

Но мощная рука настойчиво совала программку ему под нос.

Фима поднял глаза и похолодел: тетка уставилась на него с угрозой. Такие жуткие глаза он видел только у Джека Николсона. В триллере про волков-оборотней.

Взяв программку, он сделал вид, что читает. Через пару минут тетка отошла.

В антракте Фима устремился к выходу с твердым желанием сбежать домой. Но двери закупорила тетка. Остальные гренадерши перекрыли другие выходы.

Второе отделение рассыпало ритмы зажигательных плясок. Фима притопывал ногами, но по прозаической причине: он хотел в туалет.

Фима терпел-терпел – и не выдержал. Подбежал к двери, пританцовывая. Объяснил, что уже не может. Тетка-Николсон выставила живот и отрицательно мотнула мускулистыми кудрями. Несчастный заплакал, забился в истерике.

Фима Зайцер открыл влажные от слез глаза. Он проснулся в седьмом ряду колонного зала филармонии, на концерте народных песен. Оглянулся, вздохнул облегченно.

К нему подошла тетка с программкой.

Ода несунам

Тот несёт околесицу,
Тот несёт ерунду.
Так же можно повеситься,
Утопиться в пруду.
Чушь с экрана доносится,
И сознанье в дыму.
Дать бы по переносице!
Да неясно – кому…

Конь в пальто

Ко мне явился конь в пальто.
Не старый, вороной.
И мы с ним выпили по сто,
Заели ветчиной.
Над каждой шуткою дурной
Он благодарно ржал.
А после я его домой,
Шатаясь, провожал.
Лежало горное плато,
Стояли холода.
Шагали я и конь в пальто
Неведомо куда.