Телефонный звонок раздался рано утром. Ну не так чтобы рано. Но я еще лежал в постели. Хотя уже проснулся. Проснулся, но глаза еще не открыл. Трубку нашел на ощупь.

– Лежишь? – поинтересовались из трубки.

– Нет, уже встал, – зачем-то соврал я. 

– Не ври! – не поверил звонивший. – Грех это.

– Я как раз собирался вставать.

– Ну конечно. Где-нибудь через полчаса. Послушал бы еще по радио новости и встал бы.

Похоже, звонивший неплохо знал меня, да и голос был знакомый. 

– Кто это?

– Бог. 

– Андрюха, ты, что ли? – похоже, что я проснулся все же не до конца. 

– Не совсем. Хотя частица меня есть и в Андрюхе. Бог есть в каждом.

– Какой бог?

– Вообще-то я один. 

– В смысле? – заинтригованный, я чуть приподнялся с постели и приоткрыл один глаз.

– В смысле нет других богов. Я один на всех.

Понимая, что меня разыгрывают, я решил подыграть:

– Ну и как мне к вам обращаться?

– Да как хочешь, у меня много имен. Но поскольку ты считаешь себя православным, можешь обращаться: Господи, Всевышний, Создатель или Спаситель… Можешь без имени. Мне достаточно, если ты просто подумаешь обо мне.

– И что, – я включил все свою иронию, на которую был только способен в такое раннее время, – теперь Бог всем звонит по телефону?

– С каждым по-разному. Многие, слава мне, сами ко мне приходят. Ну а с тобой как еще связаться? Мои обращения к тебе ты не слышишь, в храм не ходишь. 

– Хожу.

– Это ты считаешь «ходишь»? Пришел, да не пришел – заскочил, раз в год на Пасху, сунул свечку – и все. Сравни, сколько раз в году ты был в храме и сколько в пивбаре у Павелецкой…

– Андрюха, ты, что ли?

– Я же сказал – бог.

– А откуда вы тогда про бар знаете?

– Да Господи! – «откуда», я же всюду с тобой должен быть. Не могу же я бросить раба своего на произвол судьбы и один на один с искушениями, вот и приходится мотаться с тобой всюду.

– Всюду?

– А ты как думал? Я же душу твою спасать должен. А думаешь, мне ее легко спасать, когда ты сидишь в баре? Мне же приходится слушать все эти ваши разговоры. А вы там говорите о чем угодно, но только не о душе, не о месте человека в этом грешном мире. Но я все равно не теряю надежды, что ты встанешь на путь истинный и придешь ко мне.

– На небеса, что ли?

– На небеса еще попасть нужно, рано тебе пока, жду, когда ты в храме появишься, он же недалеко от твоего дома.

– Недалеко.

– Не жалко тебе душу свою – меня пожалей. Вместо того чтобы слушать в доме божьем твои молитвы, обращения ко мне, я вынужден тащиться – прости, Господи! – черт знает куда, болеть вместе с тобой за твою футбольную команду.

– Вы тоже спартаковец?

– Ну, если тебе так хочется, то можешь считать спартаковцем.

– А почему же тогда вы отвернулись от нашей команды?

– Я не отворачивался. Просто я болею за всех сразу. Так что я и динамовец, и зенитовец, и реаловец… Для меня все равны.

– А нельзя наших немного поддержать?

– А я, по-твоему, их не поддерживаю? Но нельзя же только на меня надеяться, нужно же и самим играть немного. Бог за вас играть не будет. Но я тебе не по этому поводу звоню. Просто хочу напомнить о душе твоей заблудшей.

– Я помню.

– Помнишь? Ты готов часами говорить о деньгах, карьере, женщинах, машинах, шмот… Видишь, я даже говорить стал твоими словами. В общем, мысли твои только о материальном благополучии. О животе своем. Не помню, когда ты последний раз задумывался о душе, о своем высшем предназначении, когда ты обращался к Господу. А если и обращался, то просьбы твои были эгоистичными, носили исключительно меркантильный характер. И когда ты получал желаемое, то тут же забывал обо мне. А когда ты последний раз приходил к родителям?

– Неделю назад, – вспомнил я.

– Месяц. Месяц назад. И только после многочисленных приглашений. И только после того, как узнал, что мама испекла твой любимый капустный пирог.

– Так это точно не Андрюха?

– Успокойся, не Андрюха. Раб божий Андрей недалеко от тебя ушел, о душе вспоминает не чаще тебя.

«Ну да, вряд ли Андрюха», – пришлось признать мне. Андрюха о душе не вспомнил бы даже ради розыгрыша. Я решил взять время на размышление и попытался отложить разговор:

– Давайте вечером поговорим, а то на работу бежать нужно.

– Я же просил тебя не врать, – голос собеседника стал твердым и грустным одновременно. – На работе ты появишься не раньше двенадцати. 

– Что вы хотите? – решил выяснить я цель этого звонка. – Скажите прямо.

– О Господи! – звонивший безнадежно вздохнул. – Так я об этом только и говорю. Я хочу, чтобы ты чаще думал о своей душе. Встал на путь истинный. Чтобы возлюбил ближнего своего и хоть иногда вспоминал обо мне. Решил вот прибегнуть к помощи телефона. Я прошу тебя хотя бы немного облегчить мой труд по спасению тебя. Я же не могу один спасать твою душу, помоги мне. 

– Так я и так… – я на секунду задумался, не зная как продолжить.

– Ну ладно, буду надеяться, что хоть что-то ты все же понял.

– Вы еще позвоните?

– Вряд ли. У меня вас – знаешь, сколько миллиардов? Так что извини....

– Подождите, – вдруг я почувствовал, что упускаю что-то важное, – а если…

– А если понадоблюсь, обращайся. 

– По телефону?

– Хотя бы просто подумай. Извини, мне пора. У меня наводнение в Азии, конфликты на Ближнем Востоке… Миллионы человеческих трагедий… Ты сам все знаешь, слушаешь же новости.

В трубке раздались гудки. 

Я посмотрел на часы, пора было вставать. За привычными утренними процедурами я почти забыл о странном утреннем звонке. Да и был ли он?

В ванной комнате, бреясь, я пристально вглядывался в свое отражение в зеркале. 

«А действительно…» – подумал я.