Об актуальном и вечном

(Наскреб в фейсбуке. У себя…)

Когда Сильвио Берлускони покинул сей мир…

«В знак давней дружбы Сильвио Берлускони пригласил Владимира Путина к себе. И просил не затягивать…»

***

«– И с каким же удовольствием я смотрела вчера на Путина!.. Он еще никогда так плохо не выглядел!..»

***

27.06.23. Утренние, простите, каламбуры.

Шойгу, как министр обороны России, оказался профнепригожин.

К Пескову имеют претензии, что он анонсировал судьбоносную для России речь Путина, а тот чего-то нес вялое и невразумительное.

Зря! Нужно внимательно читать: у Пескова в слове «Судьбоносная» было не Б, а П.

Если вы добавите, что хорошо бы еще вместо Д дать Т, я не против…

***

Как вы думаете, кому могло бы подойти вот такое обращение?

– Ваше сумасходительство!

***

Моя жена сказала:

– Нет, все-таки Россия, какой бы она ни была, такого президента, как Путин, не заслуживает.

***

– Вы тысячу раз правы. Но я про тысячу первый!

***

– А не кажется ли вам, что в словах преисполнен и при исполнении не только созвучие?…

***

Жизнь и смерть всегда рядом. Просто они иногда меняются местами.

***

Время прямых извилин.

***

Мой старший сын Женя написал в Инстаграме о М.М. Жванецком.

В одном из комментов прочел:

– Я много лет старалась не пропустить ни одного концерта Жванецкого… Но знаете, почти не смеялась… Просто любовалась…

***

Днем долго говорили по телефону с моим старым (еще с КВНовских времен) другом. 

Он даже старше меня. На два месяца…

Делились наболевшим. Причем, не только в переносном, но и в прямом смысле…

Я ему рассказал, как на юбилее одного нашего ровесника кто-то сказал замечательную фразу: 

«А кому сегодня не 80?!»

В конце договорились, несмотря ни на что, обязательно дожить до победы!

– А дальше?.. 

И тут мой друг говорит замечательную фразу:

– А дальше?.. Насколько я знаю, от шампанского еще никто не умирал!

В десятку!

Жизнь – это вычеркнутые из вечности годы. 

Если бы человек был существом разумным – он бы не считал себя таковым. 

Единственная дорога к чему-то действительно новому – бездорожье. 

Депутаты с народом – народом Канарских и Сейшельских островов! 

Будущее – за прошлым.

Бедные бандиты – они так и не дождались тюрем!

Скупой не скупится на советы.

Не быть таким умным – немалая мудрость.

Это сколько же раз надо быть непойманным, чтобы стать олигархом?!

Тем, кто не желает видеть, как живут люди, – виднее!

Триптих в прозе

Невзрачный

Этот маленький рассказ я написал в 2003 году, 20 лет назад. Файл назывался "Путин", по имени прототипа главного героя, которого я назвал Белкин.

Внешность у Белкина была какая-то невзрачная, неприметная. Причем настолько неприметная, что он год регулярно встречался с девушкой, и каждый раз, когда договаривались о свидании, она взволнованно спрашивала: «Ой! А как же я тебя узнаю?». Вот так и ходил он на свидания с газетой в каждой руке. 

Да что говорить! Сколько раз Белкина в дверях троллейбуса зажимало – ну не видел водитель, что он еще сесть не успел! 

А в театре: выйдет Белкин в антракте на улицу покурить, а обратно его уже не пускают, мы, говорят, вас здесь в упор не видели! Ну а дорогу Белкину – так просто не переходи – не замечают его шоферы. И два раза сбивали: один раз на зебре, а второй, говорят, в подземном переходе. 

И все же нашел Белкин место, где внешность его пригодилась – вот уже лет десять работает он в службе безопасности, на хорошем счету. Чуть ли не генерал. И только одно напоминает ему о прошлом: все эти годы охранник на входе неизменно спрашивает у него: «Ваш пропуск?!»

Зеленый фон

Есть у меня приятель-бизнесмен. Не олигарх, но человек, в общем, не бедный. В меру своих возможностей пытается создать в доме уют – сделал хороший ремонт, а потом поехал с супругой в художественный салон и купил две дорогие картины на стену в тон. При этом, чтобы картины подошли, его супруга даже захватила с собой кусочек обоев.

И вот как-то попали мы с женой на один вернисаж и вдруг вместе залюбовались натюрмортом. Вроде ничего особенного: полевые цветы в глиняной вазе на нежно-зеленом фоне, а притягивает – не отойдешь.

– Подарить бы эти цветы Игорю на день рождения, а то они со Светкой черти-что купили! – Встрепенулась жена и тут же осеклась. – А вдруг им не понравится, да и дороговато, пожалуй!

Вечером, когда Игорь позвонил, я вспомнил про натюрморт и сболтнул:

– Представляешь, старик, чуть тебе на день рождения картину классную не купили?

– Ну?

– Что ну! Тебе как другу признаюсь, дорого для нас. 

– Пустяки, я добавлю, а что за картина? – заинтересовался он.

– Как тебе сказать…, – последний раз описывать произведение искусства мне приходилось в классе шестом.

– Ну-у, нежная такая, тонкие полевые цветы, в простенькой вазе, – я говорил проникновенно, и мне казалось, что перед глазами моего друга возникает изображение, – все чуть размыто, на зеленом фоне и…

– Понял, обожди!.. Свет! Светуля! Скажи, нам цветы на зеленом фоне нужны? – крикнул он жене явно в другую комнату.

– Не-а, не нужны! – Крикнула она в ответ.

Наверное, эта работа неизвестного мне художника действительно не шедевр, но когда я положил трубку, вдруг представил, как где-то в конце 19-го века некий голландский бизнесмен Ханс кричит своей жене Брунгильде по поводу автопортрета Ван Гога: «Дорогая, нам мужик с отрезанным ухом нужен?». И слышит в ответ: «Не-а, на фиг не нужен!»

Врачиш Кибальчиш

Жил-был врачиш по фамилии Кибальчиш. Ну, фамилия, конечно, смешная, так рядом с ним врач Раппопорт работал – тоже фамилия неслабая. И знал Кибальчиш врачебную тайну, и не одну, потому что больных у него было много. 

И вот однажды пришли к нему в поликлинику с проверкой и давай мучить: расскажи, говорят, врачебную тайну! Как вы, врачи, живете с такими окладами? Почему у врачей зарплаты маленькие, а в мединститут не поступить? И сколько человек ты вылечил, если у тебя в кабинете только йод и вата, и то не стерильная?

Рассмеялся в лицо своим мучителям врачиш Кибальчиш, открыл шкафчик и показал полки, конфетами и бутылками набитые, что больные испокон веку несут врачишам и в светлый день, и в темную ночь. 

– Да! Есть у нас, медиков, коррупция, – говорит врачиш Кибальчиш, – есть и страшная тайна! Только я вам ее ни за что не расскажу!

– Почему же? – спрашивают мучители.

– А потому, – гордо отвечает врачиш Кибальчиш, – что вы зашли ко мне без талончика! 

Стихи и миниатюры

***

Чтобы легче стало жить
На родной планете,
Равнодушней надо быть
Ко всему на свете.

Бутерброд

Я положил икру кеты
На сливочное масло.
Остановись, мгновенье! Ты
Прекрасно!

***

Не люблю я, дети,
Белые стихи,
Чёрные и в-третьих –
Цвета чепухи.

Ностальгическое

Летом после ливня
Выйдешь на пленэр
Много луж похожи
На СССР.

Частушка

Полюбила я раввИна,
Полюбила рАввина.
В День святого Валентина
С праздником поздравила.

***

Люблю сводить концы с концами,
Не еле-еле, а с лихвой –
Чтоб оставалось на Савой,
Цыган, путан и на Майами.

Как Курилко с Остапенко поссорились

А ведь были друзьями. Ну, может, «друзьями» громко сказано. Но приятелями точно. По крайней мере, пару раз вместе выпивали и беседовали, как истинно творческие личности. То есть, о высоком – книги, фильмы, теория большого взрыва.

Лешу Курилко вы все знаете – писатель, драматург, режиссер, актер театра «Черный квадрат». Максим Остапенко немножко из другой сферы – из среднего бизнеса, но с творческой начинкой. Фирма «Остапенко и Ко» производила и продавала футболки, дизайн к которым придумывал не кто иной, как ее глава. Футболки эти были, типа, с юмором. Как например партия на основе известных картин. «Стерео Лиза» – на футболке выбиты две Моны Лизы. «Девочка на шару» – от Пикассо осталось похожее название, а на шаре балансировала легкомысленная особа в короткой юбке. Но особом успехом пользовалась эксклюзивная футболка «Купание красного меня», где на черном коне сидел обнаженный накачанный парень с лицом заказчика изделия. Так вот, когда Алексей себе такую футболку покупал, то счел нужным познакомиться с автором идеи…

Вскоре Курилко решил пригласить Остапенко на спектакль – хороший, современный, острый. Иногда даже слишком. Алексей презентовал приятелю два билета в четвертом ряду, по центру.

Остапенко был холост и дамы сердца у него в тот период не имелось. И он решил взять с собой жену друга и соседа – Марию. Ничего криминального в этом не было. Все они: Маша, ее супруг Аркадий, Макс знали друг друга более десяти лет. Аркадий, работающий в украинском отделении американской компании, часто бывал в командировках, и иногда просил Максима: «Поведи куда-нибудь Машу, если не сложно. Чтобы не закисала». Максу было не сложно.

И вот, Остапенко с Марией на спектакле, состоящем из трех историй. Первые две «зашли» им нормально, настало время третьей. А сюжет третьей был таким: муж в командировке, а жена с другом мужа в постели, и тут супруг возвращается... Супруга играл сам Курилко.

Да, сюжет банален. Но вот беда! Внешне герои пьесы были очень похожи на Максима, Машу и Аркадия. И говорили примерно так же. Словно на сцене разыгрывали картинку из возможного будущего этой троицы. Вы бывали на спектаклях «Черного квадрата»? Нет? Так я вам скажу – там всякий себя узнает! Я не в курсе, как называется эта театральная школа, но когда смотришь на сцену, то забываешь, что перед тобой актеры и ты на представлении. Будто подглядываешь за чужой жизнью. Даже неловко становится.

Мария терпела минут 10 до того момента, пока «Аркадий» к ним, то есть к партнерам по сцене не обратился с фразой: «Не надо ничего объяснять. Я все понял. У нас прорвало батарею, и ты, дорогая, позвала на помощь соседа, он как был в одних трусах, так и прибежал...»

После этой реплики Мария в слезах и соплях выбежала из зала. Максим, естественно, за ней, пытаясь успокоить:

– Да перестань! Это же не про нас. Между нами ведь никогда ничего не было.

– Да не было! Но могло быть! Хочешь сказать, ты об этом никогда не думал? Зачем ты меня на этот спектакль повел?! Не знал его содержание? Так я тебе и поверила! Ты все это специально подстроил! Хотел пристыдить за то, что я с тобой кокетничаю? Или что-то обо мне узнал и решил наказать?! Так я ничего плохого еще не сделала!..

– Ну, Маша, это просто случайность. Я клянусь тебе! 

– Случайность? А то, что актриса меня цитирует один в один – тоже случайность?!

– Ну может, они так придумали и совпало.

– Совпало?! Да такое просто нельзя придумать!

– Что нельзя придумать?

– Не прикидывайся! 

– Да скажи уже, о чем ты! 

– О чем? О том, что героиня в порыве страсти назвала мужчину «мой ласковый змееныш». Как такое можно придумать?!

– Ну даже если это твоя фраза, как я мог про нее узнать?!

– Аркадий похвастался. Вы, мужики, еще те сплетники!

Ну и так далее – еще много слез и упреков, вечер был испорчен. Да и отношения тоже.

А утром Максиму позвонил обеспокоенный Алексей, он же видел, как парочка покидала зал. Остапенко поведал что случилось, пытаясь говорить без претензий, что у него не слишком хорошо получалось. История показалась Курилко анекдотичной, выражения сочувствия неуместными, поэтому он просто сказал: «Ну что я могу тебе сказать, друг. Не води чужих жен по театрам». 

И Остапенко обиделся. Сильно обиделся. Курилко оказался совсем не чутким, можно даже сказать «толстокожим». Но потом, разговаривая с самим собой, Максим признавался: 

«А ведь если б не такой сюжет, а какой-нибудь полегче, то после спектакля всякое могло случиться. Мы же перед ним нормально выпили, и Машка в тот вечер была ух как хороша... Так что Курилко можно сказать уберег. Волшебная сила искусства, бля!»

Однако, несмотря на эти правильные внутренние монологи, Остапенко с Курилко общение прекратил – осадочек-то остался. Вот и делай людям после этого людям добро!

P.S. Насчет ласкового змееныша. Этого не было в сценарии. Актриса на сцене импровизировала. И оказалось, что удачно. 

Беседы у фонтана

Демон

основано на реальных событиях

Нет, ничто не предвещало, хотя, когда теща «погостить» приезжает – это как называть? Казалось бы, обычная трехкомнатная в новостройке – откуда демон? Тем более, ремонт и отъехать некуда. Нет, можно было бы вернуться к теще, но у нее «не прибрано». И «не прибрано» это уже без малого месяц и началось аккурат, как случился ремонт.

Именно, что случился. Мы, как в квартиру свою от тещи съехали, вне себя от счастья были. Оказывается, двадцать семь дней, шесть часов и тридцать семь минут это «вне себя» длится. А потом теща «погостить» приезжает и… Я жену честно спрашивал – не было ли у них в роду прапорщиков?

 – Никак нет, – каждый раз отвечала жена и щелкала каблуками.

Короче, «как-то у вас … не так» изрекла теща и они вдвоем на меня насели, мол, ремонт нужен. Вдвоем на одного – не честно, а если еще и намекнули, что как ремонт начнем «мама сразу уедет» – еще более нечестно, поскольку опять выбирать из двух зол через полгода после свадьбы… ладно не будем о грустном.

Итак, ремонт, точнее нет, Ремонт. И никаких «никого не нанимать только сами» – так жена решила, точнее теща, но со временем это одно и то же становится. 

Помните, двадцать семь дней, шесть часов и тридцать семь минут – это и есть время!

А Ремонт, это бесконечность, измеряемая приездами тещи, инспекцией, поджиманием губ и потом недели две «а еще мама сказала» в самые интимные моменты.

Так вот, в этот раз «мамочка дорогая» съехала на следующее же утро. Поскольку, демон, мол, в полночь, в коридоре, страшный, с бородой, а она «не в форме». 

Не, ну точно сплошные прапорщики в роду. Ну, это первая мысль, а второй не было: в обморок сразу грохнулась.

И? Финита, думаете, ля комедия? Как бы не так. Плохо вы знаете наших прапорщиков! Кстати, завидую, если плохо знаете! Так вот, три дня и опять. В смысле теща на пороге. Без предупреждений, намеков и с большим чемоданом. Кстати, от такси я тащил – тяжеленный!

А там внутри набор чугунных сковородок.

– Пусть только попробует, – сказала она, намекая на демона. 

И я теперь даже не знаю, продолжить ли платить Равсану Тулугбетовичу за помощь в штукатурке потолка или пожалеть. 

В смысле таджика пожалеть, а не деньги.

Вкратцы в рифму

Одно из двух

Два времени – сплошная благодать: 
Есть время цвесть, и время – процветать. 
И хоть второе – побогаче, все же 
Я выбираю то, что помоложе. 

Подшофе (последствия) 

Сколько вас, поди изведай, 
Опьяненные победой, 
Подшофе свалилось ниц
С триумфальных колесниц. 

Опять явилась ты 

В любви бывает резкий поворот – 
Как совершенство, бывшая супруга 
Опять к тебе желанною придет, 
Когда разненавидите друг друга. 

Получите и распишитесь 

Так в жизненной сложилось круговерти – 
Бог посылает, а приносят черти. 

О чем умолчали мифы Эллады

Древние греки рассказывали, что от взгляда Медузы Горгоны человек и взаправду мог окаменеть. «Это вы ее еще ненакрашенной не видели», – при этом добавляли они. 

***

Когда подруги хвалили Ариадну за ее сообразительность, та горько вздыхала в ответ: «Вывести мужика из лабиринта – ерунда. А вот из запоя...» 

***

Оказывается, орел, клевавший печень Прометея, был тот еще паразит! Каждый раз, прилетая к прикованному к скале бедолаге, он издевательски интересовался: «Ну что, дружище, огоньку не найдется?» 

Разговоры с Феликсом Давидовичем

Феликсу Кривину

– Доброе утро, Феликс Давидович.

Он улыбается мне раскрытой страницей. И отвечает:

– Жить трудно, а писать роман о жизни еще трудней.

Я киваю: и впрямь. Теперь у меня с утра хорошее настроение.

И по вечерам тоже хорошее. Оно не может быть другим, когда разговариваешь с Феликсом Давидовичем. Перед сном поболтать с таким человеком – самая полезная вещь на свете. А он и рад поговорить.

– Старушки, – рассуждает он, – ради внуков были готовы на все, в том числе и на то, к чему не были готовы в молодости.

Я улыбаюсь и киваю. Мне нравятся такие неспешные, внешне простые, но очень глубокие мысли. Поэтому и по утрам, и по вечерам я часто говорю с ним, с моим Феликсом Давидовичем.

Моим он стал недавно. Именно этот, тоненький. Так-то мы всю жизнь знакомы, и он у меня в разных одеждах есть – и в тонких, и в толстых. Но этого я привез из маленькой южной страны, куда он сам давно перебрался из северной большой.

– Потому что в квартире еще жить можно, – говорит Феликс Давидович, – а в государстве уже нельзя.

Этого тоненького и немолодого, 1994 года рождения, мне подарили как раз в том государстве, где жить можно. В городе Ришон-ле-Цион, в маленькой квартире, где тоже жить очень даже хорошо. Квартира устроена так, что ее хозяйке везде в ней удобно на своем кресле с колесами. А если захочется выйти на улицу, то это удобно сделать на кресле с электромотором.

– Забери у меня эту книгу, – сказала Анечка.

– Но на ней же дарственная надпись, – возразил я. – И потом, у меня Кривина и так много.

Внутри книги шариковой ручкой написано: «Аня, будьте здоровы и счастливы. 12/II-03 г. Ф. Кривин». Там еще написано название: «Плач по царю Ироду» и «Издательство “Карпати”. Ужгород. 1994». Но написанное шариковой ручкой привлекает внимание больше.

– Вот меня не станет, – настаивает Анечка, – и кто эту книгу будет читать? А у тебя память останется.

Мне хочется сердито ответить, чтоб она не говорила глупостей. Что она еще ого-го. Но, во-первых, невозможно отвечать Анечке сердито. А во-вторых, она не поверит. Например, когда я говорю, что она выглядит лучше, чем двадцать пять лет назад, она не верит и смеется: ты всегда мне льстил и даже по телефону говорил, что я сегодня хорошо выгляжу.

«Вот так польстишь женщине, и потом она четверть века тебе не верит, но все равно хочет слушать. Ей кажется, что ты говоришь комплименты», – подумал я в стиле Феликса Давидовича. Потому что когда много говоришь с хорошим собеседником, начинаешь думать в его стиле.

Я не хотел брать книгу, надписанную не мне. Не потому, что к автографам равнодушен, а просто это против правил. Но и не взять нельзя. Анечка – это такой человек, который всегда отдает самое лучшее тем, кого любит. И если не взять, обижается, будто у нее что-нибудь, наоборот, отобрали.

Надо взять книгу, хоть и немного стыдно.

– Прежде чем потерять стыд, мы потеряли все остальное, – говорит Феликс Давидович.

И с ним невозможно не согласиться.

Ладно, пусть у меня будет еще Кривин и с таким названием, «Плач по царю Ироду». Ведь всего за пару дней до нашей с ним встречи у Анечки я смотрел на гору Иродион из деревни Ткоа. И слушал рассказы о том, что это не вулкан, а вершину срезали по приказу царя Ирода. Ну захотелось ему устроить внутри горы свою резиденцию. Правда, потом соплеменники все это внутри разрушили, но гора-то осталась.

Почему-то многое, созданное Иродом, потом разрушалось. Наверное, как-то не так он все это строил, не теми методами. Вот Кесарию, например.

– Великий Ирод не любил евреев, но он был еврейским царем, поэтому приходилось наступать на горло собственной песне, – намекает Феликс Давидович.

Может быть, может быть. Можно у самого царя спросить. В красиво разрушенном городе Кесария (был ли он так же красив до разрушения?) есть автомат с экраном. На автомате кнопки с перечнем обычных туристических вопросов, на экране царь Ирод в короне и длинных одеждах. Туристка жмет кнопку.

– Ну как это – зачем я построил город-порт Кесарию? – вопросом на вопрос отвечает Ирод. – Потому что товары – это золото...

Молчание тоже золото, подумали мы с Феликсом Давидовичем. Иначе почему царь убивал так много своих подданных? Чтобы молчали, наверное. И царь Ирод теперь об этом молчит. Нет кнопки с таким вопросом на пульте.

Зато Феликс Давидович не молчит, он говорит об этом в своей книжке. Говорит с юмором не от хорошей жизни. Говорит с улыбкой.

– Вы, наверно, будете смеяться, но шутить над тем, что живешь плохо, иногда важнее, чем жить хорошо, – говорит он.

Ну как тут возразишь?

А он добавляет:

– Даже у Стены Плача время от времени слышится смех... Потому что жизнь – продолжается.

Стихихи

Воспоминание об МТС

В поселке нашем парень 
Хороший проживал. 
Он в МТС работал 
И в КСП спевал. 
Он ПТУ окончил, 
Он в ПВО служил. 
Из ВЛКСМа 
В КПСС вступил. 
Свой брак оформив в ЗАГСЕ, 
Супругом парень стал. 
Сидел в читальном зале 
Подшивки СМИ листал. 
Кто в ИТРы вылез. 
Кто вышел в МНС. 
А он душою всею 
Был предан МТС. 
Кто в ЛТП доходит, 
Кто жмет на ПМЖ. 
А он, счастливый, водит 
Свой трактор по меже. 
Потом поступят дети 
Все в то же ПТУ, 
И им сума не светит 
Совместно с ИТУ. 
Живет он, не тоскуя, 
Тебе и мне – пример. 
И зря о нем толкуют,
Что парень – ЗПР*.  

* Задержка психического развития 

Вандалы

Гремя броней, сверкая чем попало, 
Ужасные снаружи и внутри, 
Ждут очереди на грабеж вандалы. 
Их много – Рим один. Ну ладно, – три. 
Да пусть хоть десять Римов, хоть пятнадцать!
Вандалов даже двадцать не спасет. 
Они мечтали грабежом заняться, 
В походах свой приумножая род. 
В процессе поступательном движенья, 
Ложились под копыта города. 
И верили вандалов поколенья: 
Вот прикочуем в Рим – ужо тогда!
Тогда себя во всей красе покажем 
И мастерством потомственным блеснем! 
Росло число вандалов с годом каждым, 
Да что там «с годом»! Просто с каждым днем!
А вечный город, статуи надраив, 
Хотел вести культурный диалог, 
Хотя уже тянулся от окраин 
Рыданьями приправленный дымок. 
И волчьею походкою Ван Дамма, 
Железный прут рукой железной сжав, 
Стремительно входили в Рим вандалы, 
Нахально лыбясь в лица горожан.

Последний звонок

Давно ли подпирали стены 
В шарами убранном спортзале 
И с радостью олигофренов 
Звонку последнему внимали? 
Втекала в уши речь елейно 
Родительского комитета. 
И за углом, блюя портвейном, 
Мы обещали помнить это 
Святое братство школы средней, 
Звонить, встречаться ежегодно!.. 
И все звучал звонок последний. 
Свобода радостно у входа 
Встречала, сидя на мопеде, 
И в горизонт перстом казала. 
И «Самоцветы» звонко пели 
Под гулким потолком спортзала. 
И школа научить спешила 
Добру сквозь запах туалета... 
Как странно, что все это было. 
Как хорошо, что было это. 

Тайна лампочки в туалете

Зря говорят, что после 10 лет брака людям уже нечем удивить друг друга. Врут. Конечно, 360 дней в году муж говорит по вечерам что-нибудь скучное. Вроде: 

– А на ужин у нас что?

Или ещё более скучное: 

– А носки чистые как-то опять очень быстро закончились!

Или чуть более весёлое: 

– Ну, я спать пошёл!

Это хоть и тоже однообразно, но гораздо веселее двух первых вариантов, хотя бы потому, что спящий муж не ворчит, не истребляет ужин и не требует чистых носков. 

Но в остальные несколько дней в году супруг неизменно радует свежей, сочной, оригинальной фразой. 

Например, сегодня, когда, ворвавшись в комнату, он мрачно и строго спросил: 

– Кто из вас выкручивает лампочку в туалете?!

"Из нас" в комнате было всего трое: я – и дочери. И я почти готова была поклясться, что никто из нас не выкручивает для развлечения лампочку в туалете. 

Если честно, мы не выкручиваем её даже для дела, когда надо бы заменить её, перегоревшую, на что-то рабочее. Мы свято помним, что стоит сегодня начать самой вкручивать лампочки, как завтра в голову немедленно закрадётся крамольная мысль, что женщине вполне можно прожить в доме и без мужчины.

– Никто из нас не касается лампочки в туалете, будь уверен! – ответила я твёрдо. 

Дети были так же тверды. 

– Тогда почему третий день подряд по вечерам в туалете нет света? А когда я лезу к лампочке, то обнаруживаю, что её выкрутили ровно на пол-оборота? – спросил муж раздражённо. 

– И?.. – спросила я в свою очередь. 

– И я докручиваю её ровно на пол-оборота – и свет появляется!

– Это хорошо, – одобрила я. – Значит, не перегорела. 

– Не перегорела. Но и не вкручена! Так кто подвыкручивает лампочку в туалете?! – настаивал муж. 

Его суровая мужская душа требовала логики. А ещё его суровая душа явно не доверяла нашему коллективному женскому чувству юмора, с которым он уже сталкивался ранее. Суровая мужская душа подозревала очередной бессмысленный заговор. 

Мне даже стало обидно, что не мы это придумали. Но затем я с гордостью решила, что издеваться таким образом над отцом и мужем в собственном доме было бы слишком даже для нас. Потом я с унынием осознала, что у нас троих не хватило бы выдержки издеваться так терпеливо, день за днём ожидая вспышки реакции. 

– Так кто балуется с лампочкой в туалете? – снова повторил муж, окидывая нас подозревающим взглядом. 

И вот мне лично было абсолютно плевать, какой такой личной жизнью зажила лампочка в туалете, если простым движением руки её по-прежнему можно было заставить нести службу. Но мужу требовалось объяснение происходящего: простое, внятное, научно обоснованное. И я постаралась.

– Если никто её не выкручивает, а это факт, то остаётся только одно объяснение, – сказала я, подняв палец. 

Две пары девичьих глаз в комнате обратились ко мне с весёлым, буйным любопытством, а одна мужская пара – с затаённой надеждой. 

– Это же элементарная физика, – продолжила я. – Мы ведь сливаем воду? Сливаем. В унитазе она закручивается? Закручивается. Поток воды, закручиваясь неизменно в одну сторону, раз за разом закручивает поток воздуха над собой. А поток воздуха, по несчастной случайности, выкручивает понемногу лампочку в патроне. В туалет мы бегаем часто, так что, судя по твоим наблюдениям, аккурат к вечеру лампочка оказывается выкрученной ровно настолько, чтобы погаснуть. Вот всё и сходится! Да! Да?..

О, хотела бы я написать тут гордо, что муж расцеловал меня, роняя скупые мужские слёзы счастья и приговаривая: 

– Не зря, не зря, любимая, я показывал тебе те тридцать практических видео о плиткорезах, шуруповёртах и прочем электроинструменте для продвинутых! Светлая ты моя голова!

Но так как я почти никогда не вру, то честно признаю: нет, моё научное объяснение его не удовлетворило. Напротив, горько вздохнув, муж махнул рукой и вышел из комнаты, бросив напоследок: 

– Издеваетесь!

В общем, страшная тайна самовыкручивающейся лампочки в туалете ждёт своей страшной разгадки. Хотя, погодите! Ведь прямо над нами – соседи! И если они там, над туалетом, в течение дня зачем-то, допустим, упорно ходят по кругу, то круговая вибрация, передающаяся от их пола нашему потолку... Но эта научная мысль пока сырая, надо додумать.

Дело тонкое

Примерные мантры-речевки, 
рекомендуемые для приступающих к изучению
восточных религиозно-философских практик

*

Отвечая за базар, мы 
улучшаем наши кармы. 

*

Чакры лучше в день раз пять 
чистым спиртом прочищать.

*

Если ментальное тело вспотело – 
значит, оно не ментальное тело. 

*

Во всем бери пример с гуру, 
какую б тот ни нес муру. 

Фамильная история

Сколько я себя помню, райвоенкомат никогда и ни для кого не был источником положительных эмоций: стены, покрытые серой масляной краской, кислый запах, неприветливые лица персонала. Еще не армия, но уже и не гражданка – предбанник.

Здесь говорили казенными, приказными фразами, истязали унизительными медосмотрами. На них ребят заставляли раздеваться догола в присутствии сверстниц-медсестер даже там, где это совсем не обязательно, больно ощупывали холодными злыми пальцами. Что называется, не церемонились. 

Отсюда меня с Костей Грейдиным – приятелем по двору (кличка Косточка), провожали на срочную. Нам повезло – волею судеб мы тогда оказались «в одном и тем полке».

Прошли годы. СССР доживал свои последние деньки, и на этот раз Котю в унылое здание военкомата привели другие, деликатные обстоятельства. Удивительно, что обычно независимый, он, чуть стесняясь, почему-то попросил составить ему компанию.

Мы вошли в мрачную, без окон, комнату. Из обстановки, кроме обшарпанного канцелярского стола, громоздился сейф. Кадровичка-прапорщик восседала на единственном стуле, и посетители хочешь не хочешь вынуждены были стоять перед нею чуть ли не во фрунт. 

– Кто из вас Грейдин? А без сопровождающего никак? – недовольно покосилась на меня хозяйка конуры. – Служили вместе? Ладно, служба – это святое, это я понимаю. 

– Значит, снимаетесь с воинского учета. Причина? Говорите членораздельно, а не себе под нос! Не расслышала! Уезжаете в Израи́ль на постоянное место жительства?!

Она быстрым зырком расстреляла Косточку. Я почти залюбовался ею: видная, в кубанке набекрень, что называется, «кровь с молоком». Правда, после уточнения намерений посетителя процент крови на круглом лице стал явно доминировать. «Именно такие барышни шашкой на скаку лихо сшибали «контре» головы во времена гражданской», – помню, пришло мне тогда в голову.

За общепринятым анкетированием: «Время и место рождения, образование, национальность и т. д.» последовал нестандарт:

– Девичья фамилия вашей жены? 

– Но ведь мы уже двадцать лет в разводе!

– Я же не спрашиваю, сколько лет вы в разводе. Правда? Или вы, мужчина, по-русски уже не понимаете?

Дружок рефлекторно встрепенулся, но неожиданно обмяк, а затем и вовсе тупо вперился в пол. Словно пацаненок из картины Решетникова «Опять двойка». 

– Чего молчим? Забыл? Как забыл?! А девичья фамилия матери? Что – тоже не помните? Хорош сын! Вот когда вспомните, тогда и я́витесь. Свободен! 

Костик, безнадежно впавший в ступор, вышел на негнущихся ногах, переставляя их поочередно, как циркуль – с грифеля на иглу, с иглы на грифель. 

– Ты что, действительно забыл фамилию Лены? И мамину?!

– Нет, конечно…

– Почему же молчал?

– Боб… не решился…

– Не решился?!

– Ты видел эту перекошенную от злости рожу?

Я недоумевал:

– Ну и что? При чем здесь рожа? Тебе свататься к ней, что ли?

– Свататься не свататься, но, веришь – аж язык онемел!

Вообще, Грейдин, выпускник института физкультуры, закладывавший крутые виражи на мотоцикле, был не из робкого десятка, поэтому нынешнее слабодушие друга озадачивало. 

– Хорошо, а мне можешь поведать эти таинственные фамилии?

– А ты не будешь смеяться? – осторожно осведомился Косточка.

– Скажешь такое.

– Точно?

– О, господи!

– Смотри, ты обещал…

– Да, рожай уже, интриган!

Котя обреченно выдохнул:

– ГАЛБМЕЛЬШТЕЙН и ЦИГЕЛЬМАХЕР…

Я моментально присел от хохота.

– Вот видишь, даже ты ржешь, как лошадь, а теперь представь реакцию этой красавицы, – угрюмо заметил Костик.

– Потому и смеюсь, что представил.

– И как?

– Говоря языком боксеров, думаю, после «Галбмельштейн» кадровичке впору было бы открывать счет. А «Цигельмахер» – это чистый нокаут! Но если откровенно, фамилии весьма экзотичные даже для лояльного уха. Будто позаимствованы из записных книжек Ильфа.

– Ничего не поделаешь…

– Почему ты так долго держал в тайне подобную роскошь?

– В нашей стране они мне баллов не добавили бы.

– Что да, то да, – согласился я.

Мне захотелось немного расшевелить потухшего приятеля.

– Косточка, ведь это даже не фамилии, а две готовые музыкальные фразы! Послушай, как они замечательно совпадают с «Хава нагилой». Помнишь припев? А теперь – новый вариант: 

Галбмельштейн и Цигельмахер,
Галбмельштейн и Цигельмахер…
Галбмельштейн!
Галбмельштейн!.. 

Вопреки ожиданиям, друга моего, приколиста по жизни, вокал не позабавил. Мало того, он упрекнул меня в умело скрываемом, несмотря на паспорт, антисемитизме. 

Со второго захода рядовой запаса Грейдин, набравшись мужества – куда деваться? – пошел в военкомат уже один и все-таки усладил взыскательный слух работницы комиссариата паранормальными для нее созвучиями. Правда, другу показалось, будто рука дамы от полноты эмоций непроизвольно потянулась к тому месту, на котором у боевых офицеров висит кобура с табельным оружием. 

А еще через пару месяцев он навсегда уехал в державу, где, наверняка, без запинки сообщал местным бюрократам девичьи фамилии матери и первой жены. Если, конечно, столь странная необходимость там вдруг возникала.

«Что пройдет, то будет мило», – справедливо заметил классик. И мы с Косточкой по прошествии многих лет при встрече, под рюмочку, вспоминаем двухтуровое интервью исключительно с улыбкой.

Но вот повторять за мной переиначенный припев «Хава нагилы» Костя по-прежнему упрямо отказывается. Так что подозрения его насчет меня, к этому времени уже тоже гражданина Израиля, видимо, так и не рассеялись…

Рассказики

Рынок

Позавчера у нее покупал и вчера. Покупаю сегодня. Товар отличный, продавец – увы. Хотел я промолчать, но нет, сорвался:

– Позавчера меня обвесили, вчера. Думал, хоть сегодня... Нет, обвесили! 

– Молодой человек, – виновато. – Я никак не могу к вам привыкнуть! 

***

Помню, увидев в очередной раз Путина по телевизору, моя мама сказала:

– Он брызжет оптимизмом, как бешеная собака слюной. Стоп! А может… Даже страшно и подумать…

Предчувствие

«Русский мир», придуманный Лубянкой, для России там же и закончится.

Гвоздь программы 

Афиша цирка и зазывная реклама: «Женщина с бородой!» Ну, мы, конечно, повелись! Все, объявляют! На арену выходит она. Женщина прекрасна безо всяких. Роскошная прическа, все такое, но она – совсем без бороды. Все взбудоражились: «А ну, верните деньги!» Шпрехшталмейстер: «Даже не подумаем! Эта женщина, что перед вами, – с бородой! Ее парик – из бороды ее супруга»… 

Мнительность

– Жду вас всегда! – воскликнула она.

– Это, в смысле, чтоб вообще не приходил?

Пoтёмкинская лестница 

Боже, сколько ног по ней прошло! Одних моих прошло не меньше тысячи...

***

Как побороть гордыню? Только так: вспомнить, что через триста лет о тебе никто не вспомнит, вообще! Да какие через триста – через тридцать! И ты сразу станешь кротким и покладистым.

* * *

Проходил я мимо дачного участка бывшей одноклассницы. Как всегда, она на месте. Слышу: с кем-то разговаривает. Присмотрелся – одна. Прислушался – говорит не по-нашему. Странно. 

Я окликнул:

– С кем ты разговаривала?

– Я с цветами говорила по-английски. 

– Ты сдурела?

– Нет, иду в Европу.

Друзья

Он мне должен тысячу рублей. Я ему напомнил. Он – «Сейчас!» Засуетился, кинулся в карман. Но я великодушно: «Мне не к спеху!» 

Напоминая всякий раз ему о долге, я самоутверждаюсь.

Догадка

Почему принцесса на горошине? Наверно, потому, что царь – Горох.

Знаете ли вы, что…

…самые полезные ископаемые – это лук и чеснок? 

***

Пока здравый смысл торжествует, безумие готовится к реваншу.

Дамская визжаль

Стоит эта неприметная братина на одной из витрин у входа на второй этаж – кажется, пятой или шестой по счету. Братина, как братина – никаких ювелирных изысков. Довольно грубая чеканка по серебру. Какая-то надпись кривоватыми печатными буквами. Сделана была в Молдавии, в шестнадцатом веке. Принадлежала Ивану Грозному. Даже и не верится, что великий государь, царь и великий князь всея Руси пил из такой посудины. Судя по оставшимся на ней отпечаткам зубов воеводы Курбского и вмятине от темени князя Горбатого-Шуйского, сам может и не пил, но угощать любил. Все это, однако, присказка, а вот и сама сказка-история. 

На десятом году от взятия Казани задумали в Кремле обложить все печи новомодными муравлеными изразцами. Надо сказать, что техника муравления не из простых. Владели ей в совершенстве только голландцы. У них были для этого специально привезенные мореплавателем Авелем Гусманом из острова Суматры огромные и свирепые рыжие муравьи, сожравшие по дороге из южных морей в Голландию половину мачт и бегучего такелажа, не говоря о стоячем. 

Конечно, сначала русские мураводы попробовали работать с нашими муравьями и даже истратили ассигнованные на это казной немалые деньги, но… Через неделю после начала работ государь осерчал, мураводов велел посадить, в чем мать родила, в муравейники, устроенные в кремлевском огороде и, наслушавшись вдосталь их покаянных речей, прогнал взашей вместе с муравьями в самую Сибирь. Мураводство же запретил навсегда указом. 

Короче говоря – обратились к голландцам. Те прислали делегацию с самолучшими образцами, но заломили такие цены, что Иван Васильевич решил – за такие деньги он лучше Ливонию воевать будет или повторно возьмет Казань. Причем, не менее двух раз. Совершенно случайно при переговорах с голландскими печниками присутствовал какой-то молдаванин, работавший в Посольском приказе помощником штукатура. Буквально через три месяца примчалась в Москву бригада и заменила все изразцы буквально даром. Мало того, две недели все кремлевские стрельцы и приказные дьяки упивались молдавским вином, которое, как известно, не в пример лучше голландского. Ну, а как работа была сделана, и Грозный ее одобрил, поднес бригадир плиточников государю серебряную братину, в благодарность за такой царский заказ. С тех самых пор и повелось… 

С виду-то, конечно, она неприметная, эта братина, но история за ней стоит… Кстати, по ободку у нее надпись почти стерлась и остались только некоторые буквы и цифры. Ученые разобрали – оказались расценки в пересчете на квадратную сажень. И расценки божеские даже по тогдашним временам, а уж по нынешним… 

В оружейной экспозиции, на витрине с образцами пистолетов и ружей работы тульских мастеров, посетителей обычно привлекает огромная пищаль револьверного типа, приклад которой украшен затейливой резьбой. Действительно, пищаль эта интересна тем, что каждый последующий выстрел сопровождается более высоким писком. Поскольку пищаль восьмизараядная, то звук в ходе боя поднимается на целую октаву. 

Нам бы, однако, хотелось обратить внимание не столько на пищаль, и без того приметную, а на миниатюрную дамскую визжаль, изготовленную по заказу Павла Первого для своей фаворитки Екатерины Нелидовой. Рукоять визжали украшена миниатюрными медальонами со сценами ревности императора к Нелидовой. Собачка ударно-спускового механизма выполнена в виде любимой левретки Екатерины Ивановны и в момент удара издает такой же визжащий звук, как если бы ее (левретку, но не собачку) пнули ногой. К сожалению, до нас не дошла еще более мелкая разновидность визжали – зудель, которую Павел подарил Нелидовой при расставании. Известно только то, что собачка на этом пистолете была сделана в виде крошечного дятла и ударяла со звуком «тюк». Мария Нарышкина, следующая фаворитка царя, в своих воспоминаниях пишет, что Павел Петрович, прежде чем подарить зудель Нелидовой, полтора часа высказывал ей свои обиды, не забывая при этом делать «тюк» каждые три или пять минут. К концу разговора у затюканной Нелидовой началась форменная истерика. 

В редкой по своей полноте коллекции кубков златокузнецов Нюрнберга выделяются кубки-корабли из которых пили за здоровье уходящих в море. Один из таких кубков начала семнадцатого века, работы выдающегося мастера Буркхарда Гелендвагена был привезен датским посольством в Москву. Король Дании Кристиан так хотел посватать своего сына к дочери Бориса Годунова, что прислал в дар царю целую коллекцию из двух сотен серебряных и золотых изделий. Кубок-корабль превосходен – на вантах из серебряной позолоченной проволоки висят крошечные матросы, причем у каждого в золотых зубах трубка, на грот-мачте развевается флаг из тончайшего серебра, а штурвальное колесо так миниатюрно, что крутить его впору какому-нибудь сверчку. Объем кубка велик – он равен тогдашней английской морской королевской пинте, которая больше современного сухопутного литра почти в два раза. Моряки тогда уходили в плавание надолго, и пить за их здоровье надо было много. Рядом с кубком-кораблем смотрятся дальними и очень бедными родственниками два маленьких кубка больше похожих на стопки. Это кубки, из которых в Германии пили за здоровье наконец-то уходящих гостей. В Баварии они получили такое распространение среди экономных бюргеров, что никаких кубков на стол и вовсе не ставили, а начинали пить сразу из этих стопочек. По ободку этих рюмок для непьющих готическим немецким шрифтом отчеканено «Будете проходить мимо – проходите!» В собрании Оружейной палаты эти кубки снабжены крышками с хитроумными защелками, которые не всякий сумеет открыть. Нежеланным гостям приходилось порой просто поднимать их вместе со всеми и ставить обратно. Дальнейшая эволюция этих кубков привела к тому, что их стали делать с неоткрывающейся крышкой, а потом и вовсе монолитными. 

От посуды перейдем к предметам дворянского быта восемнадцатого века. Модники екатерининских времен любили украшать свои костюмы многочисленными брелоками на цепочках и часами на шнурках, часто сплетенных из волос любимой женщины. Парадный набор золотых брелоков князя Куракина, находящийся в Оружейной палате, весит около пяти килограммов. Но не он удивителен, а шнурки многочисленных часов с музыкой, которые носил на себе князь. О приближении Куракина узнавали по мелодичному звону его часов, раздававшемуся по моде того времени, чуть ли не каждые десять минут. Злые языки за глаза называли его музыкальным обозом. Князь только и делал, что открывал без устали то одни, то другие часы и прикладывал к уху, пока они играли. А уж когда играли сразу несколько часов, то он и не знал за какие хвататься. Руками по телу шарил в растерянности и нервничал ужасно. И то сказать – в каких только местах они у него не висели. Сразу-то и не подумаешь туда рукой… 

В собрании вееров Оружейной палаты представлены лучшие образцы русской веерной школы восемнадцатого и девятнадцатого веков. В росписи веера второй половины восемнадцатого века, сделанного в кремлевских мастерских Леонтием Курилкой, еще просматриваются сюжеты вееров французского художника Буше, однако они уже наполняются оригинальным содержанием. Так, в сценах деревенской жизни особенно выразительны миниатюры «молодые крестьянки чешут пятки своему помещику перед сном», «дети пастуха ковыряют в носу друг у друга», «свадебные гости, излавливающие жениха, чтобы его избить» и «мужик, наступающий на грабли». Рукоять веера украшена перламутром, алмазами и хризолитами. 

На другом веере, работы выдающегося петербургского мастера Антипа Криведко изображена в некотором роде будуарная сцена – Николай Первый примеряет бакенбарды перед выходом на плац-парад. Веер принадлежал фрейлине Варваре Нелидовой его супруге, императрице Александре Федоровне. Известно, что император очень любил бакенбарды. В его коллекции было более сотен пар бакенбард различной формы и пушистости. Часами он мог сидеть перед зеркалом и подбирать бакенбарды для интимных визитов к фрейлинам или к парадному обеду в Зимнем дворце. Уж и фрейлины истомятся, и парадный обед простынет, а он все не знает на каких бакенбардах остановиться – и те ему нехороши, и эти не подходят. Расстроится, чуть ли не до слез, раскричится, сорвет первые попавшиеся бакенбарды с кого-нибудь и в них выходит на люди, бурча про себя: «Ну что за дикая страна, ей-Богу! Пары приличных бакенбард днем с огнем…» Однажды Николай отобрал бакенбарды у министра финансов Канкрина, которые тот за огромные деньги выписал себе из Парижа. Канкрин так обиделся, что на минуту представил себе даже, как он решительно подает в отставку… Впрочем, к рассказу о веерах в собрании Оружейной палаты это не имеет никакого отношения. 

Старинные российские новости

Денис и Лиза

Российский турист Денис Зюркалов, находясь в Лувре, решил проверить легенду о том, что если долго всматриваться в портрет Моны Лизы, то через некоторое время можно увидеть, как на ее шее пульсирует жилка. Через восемь часов непрерывного напряженного разглядывания картины Денис явственно увидел, как Джоконда подмигнула ему, съела биг-мак, запила его кока-колой и легла спать. После этого удовлетворенный Зюркалов был доставлен в больницу.

Погода не радует

Метеослужба города Когалыма сообщает, что на гражданина Шестакова выпала месячная норма осадков и нанесла ему серьезные телесные повреждения. Дело в том, что она выпала из окна седьмого этажа в эмалированном ведре.

Опять праздник

Вчера в России отметили день статистики. И как отметили статистики, так давно никто не отмечал. 

Бутырский левша

Поразительный случай произошел в бутырской тюрьме. Заключенный Бедняков, содержавшийся в одиночной камере, распустил свои зимние носки, сплел из них прочную шерстяную нить и связал свитер. 

Врачебная ошибка

Житель Екатеринбурга Сергей Тужилкин обвинил своего лечащего врача в некомпетентности. Врач определил, что тот страдает вуайеризмом, то есть страстью подглядывать. На это Тужилкин сказал, что от вуайеризма он не страдает, а, наоборот, получает большое удовольствие.

Примета не подвела

Российский турист Павел Кочерга убедился в абсолютной точности приметы, согласно которой, если хочешь вернуться в какое-то место, нужно бросить в воду монетку. Бросив в римский фонтан Треви монету в сто лир, он отошел на двадцать метров – и пожалел о потерянных лирах. Тогда Кочерга вернулся и достал из фонтана свою монетку, заодно прихватив еще несколько. 

Трибуна вкладчика

Новый закон

К главе Верховного суда России Иванову пришли двое суровых мужчин в одинаковых плащах. 

Oдин встал возле двери, а другой представился. 

– Полковник ФСБ Ухов. 

– Oчень приятно, – дрожащим голосом произнес Иванов. – Присаживайтесь, пожалуйста. 

Полковник опустился в кресло и закурил. 

– У нас к вам очень важное дело, – выпуская изо рта струйку дыма, сказал он. 

– Сделаю все, что в моих силах. 

– Нужно срочно принять новый закон, по которому за анекдоты про нашего президента можно было бы посадить на двести лет. 

А зачем? Люди же столько не живут. 

– Люди – нет, а вот попугаи… 

Знаете ли вы, что…

…достаточно заглянуть в лабиринт один раз, и вы станете его постоянным посетителем? 

…в свободные от работы дни полицейские проверяют документы у родственников? 

…если в полиции создают фоторобот преступника, то лишь для того, чтобы держаться от него подальше? 

…если под рукой нет зеркала, можно заглянуть в паспорт? 

Из записных…

Пресмыкающиеся не могут за себя постоять.

Суд у нас независимый – сажает независимо от того, виноват ты или нет. 

Трезвая мысль: не выпить ли?

Родину люблю, но возможны варианты.

Наш пейзаж

Зимней стужей, среди ночи, 
То кайлом, то ломом 
Срочно яму рыл рабочий 
Прямо перед домом. 
Лез рабочий вон из кожи, 
Грунт долбил лопатой, 
Чтоб, упав туда, прохожий 
Выругался матом. 

***

На счастье это или на беду, 
Стараясь разобраться что есть мочи, 
Здоровый образ жизни я веду, 
А он со мной никак идти не хочет… 

Система

В нашей конторе такая система: кто не берет, тот у нас и не работает.

Эволюция

Был Егорыч большой дурак, а стал – старый.

Мысль

– Я и так начальник, зачем же мне быть еще и умным?

Знайте!

Только те, кто что-то делает, чего-то хорошего и добиваются. К остальным все приходит само.

Как команда

Внезапно овладела мной тревога,
Пытаюсь тщетно в теле дрожь унять:
Приснился сон, что теща держит дога
И, глядя на меня, роняет: «Зять!»

Про Гришу

У Гришки ещё в детстве были задатки духовного лица. Может, благодаря этим задаткам он и стал тогда у нас, в 90-ые, успешным раввином.

Раввин – он ведь во все времена не только раввин, а и врач, и психолог, и тренер...

Вот Гришка тогда был именно такой. Потому к нему народ валом валил.

Он и обрежет, и справку нужную выпишет и... Короче, он всё может. Не бесплатно, конечно. Но на то он и успешный раввин.

Потом судьба его сложилась по-другому…

Впрочем, я не об этом

Я о том, что помню его ещё советским школьником и пионером.

Его даже хотели в пример всем школьникам поставить. Однажды. Но, не срослось, как нынче говорят молодые.

А само дело было вот как.

Пришел однажды будущий раввин в булочную, а там как раз старушка трешку – большие деньги по тем временам, обронила, да и пошла себе.... Так бы и ушла, оставив кому-то трешку на грязном полу булочной, если бы не Гриша. Он указал бабушке на потерю, от чего бабушка сначала ужаснулась, а потом умилилась. Оказалось, что бабуля бывшая учительница и подруга нашей Петерсеновны – классного руководителя, у которой отец был красным латышским стрелком.

Короче, Петерсеновна решила на следующий день поставить Гришку в пример всему классу – ведь наши деды вместе революцию делали.

– Дети, наш Гриша вчера помог одинокой старушке найти 3 рубля, – сообщила она классу.

– А теперь, Гриша, объясни детям, почему ты вернул бабушке три рубля?

Гриша пожал плечами и сказал:

– Деньги небольшие...

Почти нордическое лицо Петерсеновны вытянулось.

– То есть, ты хочешь сказать, что если бы старушка потеряла не 3 рубля, а сто, ты бы ей не вернул деньги?!

Гриша поморщился:

– Я вас умоляю, из-за этих ста рублей хипишу было бы на тысячу, а то и на все 10 тысяч... Оно мне надо?

Петерсеновна тряхнула головой, как перед атакой на деникинцев.

– Хорошо, а если бы это был миллион...

– Так "если бы"... – с тоской протянул Гриша.

– И ты бы посмел украсть миллион?! – Петерсеновна теперь была похожа на рысь, только пятна на ее лице были красными.

– Ну это уже из области фантастики, – уверенно произнес Гриша. – Где вы видели старуху, чтобы в булочную с миллионом ходила, а?

– Отвечай прямо – по-пионерски поставила вопрос Петерсеновна, – ты бы украл миллион, будь у тебя такая возможность?

– А кто бы не украл? – мечтательно спросил Гриша.

– Я -нет! – решительно заявила Петерсовна. – Дети, а вы как бы поступили? – призвала она на помощь пионеров.

Класс оживился. В сплошном шуме ответов ничего нельзя было понять.

– Нужно ещё такую возможность иметь, – задумчиво сказал Гриша. – Думаете, это легко – миллион украсть?.. Не каждый сможет... Далеко не каждый.

– А если тебя поймают и посадят?

– Что ж, я не пропаду, – вещал Гриша. У меня будет время написать бестселлер: как украсть миллион. Всем ведь интересно будет, нет?.. А ещё, можно будет учебные курсы открыть...

Петерсеновна заломила руки. 

Класс неистовствовал...

Сейчас я думаю, что развал Союза именно тогда и начался.

Кстати, Гришка таки украл свой миллион. И даже не миллион, а целых три. Хотя, если сказать правду, так эти деньги сами к нему пришли. А дело было вот как.

Явились к нему, как к самому честному, который никогда не подведёт, очень серьёзные люди. Понятное дело, единоверцы. Суть в том, что на них налоговая насела, а вслед за ними и всевозможные органы государственные. Ну вот и пришлось им, бедолагам, искать себе доброе дело, чтобы вложиться в него по полной и концы в воду. Короче, решили серьёзные люди с серьезными деньгами открыть богоугодное предприятие, чтобы голодных – кормить, бедных – приютить, убогих – осчастливить... ну и всё такое прочее. Но чтобы предприятие заработало, его нужно было оформить как общественную организацию. А организации нужен председатель, потому что иначе – никак. Вот они и выбрали Гришку, не просто как богобоязненного еврея, а как раввина. Такой точно не обманет! А если всё-таки попытается, то потом сильно об этом пожалеет. Так думали серьёзные люди. Но они ошиблись. Получив от своих единоверцев чековую книжку, недолго раздумывая, подмахнул Гришка чек. И не на миллион, а на целых три. Подмахнул и сбежал в Таиланд.

Говорят, он там работает у иудео-христиан-буддистов. На фасаде его офиса крупными буквами реклама: "Крестим, бреем, обрезаем"…

Детское время

Стать птицей

В группе продленного дня первоклашки столпились вокруг учительницы.

– Я стану ведущей в телевизоре! – уверенно сказала Ангелина.

– Телеведущей, – поправила Елена Александровна.

– Да, телеведущей в телевизоре! И немножко блогером в интернете.

– А я, – выкрикнул Никита, – гонщиком! Вж-ж-ж-ж…

И он помчался по классу, продолжая громко вж-ж-ж-жикать.

«Кем ты станешь, когда вырастешь?» – сколько раз Елена Александровна задавала этот вопрос разным детям? И никогда ей не надоедало слушать ответы.

– А я – ветеринаром, – мечтательно улыбнулась Рита, у которой дома были две собаки, кошка, четыре хомячка, игуана и аквариум с рыбками.

– Умница! – умилилась учительница, у которой дома были две кошки, собака, четыре черепашки, морская свинка и аквариум с рыбками.

– Я стану супергероем! – выпалил Тимур.

– А я – полицейским, – заявил Федя.

– Супергерой круче!

– Нет, полицейский круче!

– А супергерой ка-ак…

– Тихо, тихо, мальчики, дайте и другим высказаться.

– Я стану балериной.

Неуклюжая Виолетта вытянула ногу и попыталась ее высоко поднять. Не получилось. Но Елена Александровна все равно одобрительно покивала.

– Я стану птицей, – сказала Варя.

– Какой такой птицей? – опешила учительница.

– Не знаю, я еще не решила. Можно, конечно, вороной. Но вообще мне много кто нравится… Может, зябликом стану. Или щеглом. Они такие красивые! А может, цаплей – я воду люблю.

– Варя! Ты что, всерьез это? – недоверчиво переспросила Елена Александровна. – Неужели ты не понимаешь, что никогда не станешь птицей?

– Почему не стану?

– Ну-у-у, – учительница даже растерялась. Она привыкла объяснять очевидные вещи, но не настолько же очевидные? – Ты не умеешь летать.

– А Виолетта не умеет танцевать. Вы ей не сказали, что она никогда не станет балериной.

– Но у тебя нет крыльев!

Варя удивленно посмотрела на учительницу.

– Конечно нет! Ведь я же не птица. А когда стану птицей, тогда и крылья будут.

Елена Александровна твердо решила не отступать. Варя – умная девочка и вдруг такую ерунду говорит!

– Понимаешь, чтобы кем-то стать, надо учиться, стараться, трудиться... Это же не просто так, раз – и стал! Но нельзя научиться быть птицей. Вот балериной или ветеринаром…

– А чтобы стать курьером, не надо учиться.

– Курьером? Ты хочешь стать курьером? – Елена Александровна ухватилась за Варины слова. – Курьером, быстрым, как птица? Ты это имела в виду?!

И она с надеждой посмотрела на девочку. Но та помотала головой:

– Я хочу стать птицей. И стану.

– Птицей станет тот, у кого родители птицы! Птенец! – почти крикнула учительница. – А если родители люди, то и птенец станет человеком! То есть ребенок! То есть он уже человек! То есть я хотела сказать…

– У меня папа – директор банка, – вдруг произнес маленький тихий Славик. – А мама – директор фирмы. А я хочу быть поваром и делать пиццу… Меня не возьмут?

Тут у Елены Александровны запел телефон. Звонила Федина мама и спрашивала, что случилось, почему детей не отпускают. Все родители стоят внизу и ждут уже пятнадцать минут. Учительница спохватилась и велела ребятам быстро собираться. Обгоняя друг дружку, они помчались по лестнице.

Варю встретил папа. Они жили так близко, что дошли до дома минуты за три, даже поговорить по дороге не успели.

– Пап, я погуляю во дворе?

– Давай, только недолго. Мама скоро ужинать позовет. Веди себя хорошо, слушайся бабушку.

Папа скрылся в подъезде, а Варя подошла к скамейке, на спинке которой сидела ворона.

– Бабушка, а почему Елена Александровна сказала, что я никогда не стану птицей?

– Не обижайся на нее, Варвара, – ответила ворона. – Она просто не знает. Твоей маме тоже никто не верил, когда она говорила, что станет человеком.

Я нехотя ступаю на порог

Я нехотя ступаю на порог.
Не то чтоб папа был излишне строг,
Но вы бы заглянули в мой дневник,
Исписанный и вдоль, и поперёк!

Я в кухню неуверенно вхожу.
Не то чтоб мать моя была сурова.
Но вы бы заглянули в мой дневник –
И поняли её бы с полуслова.

Но у меня отличный аппетит!
И верный кот мурлычет из-под лавки.
Я знаю, знаю – после мне влетит.
Ну а пока что дайте мне добавки!

Мимолётное виденье

«Мимолётное виденье…»
«Гений чистой красоты…»
Совпаденье? Сновиденье?
Это ж вылитая ты!

То у сетки волейбольной
Вдруг возникнешь, то в окне,
То мелькнёшь, как призрак, в школьной
Коридорной толкотне.

Белый хвостик на макушке,
Тонкий шрамик на губе…
Не пойму, ну как же Пушкин
Догадался о тебе?!

Родня

Папаша смотрит бдительно,
Мамаша торт печёт.
А я её родителей
Совсем не брал в расчёт.

И, ошалев от радости,
Считал её ничьей,
Родившейся, как радуга,
От солнечных лучей.

Нет-нет! Она зависима!
И ей, видать, близки
И папины залысины,
И мамины очки,

И дедушка упитанный,
И тётка в парике,
И братец невоспитанный
С фингалом на щеке.

Пора бы убедиться мне:
Слова её – враньё.
Я вовсе не единственный
На свете у неё!

Вернисаж Михаила Ларичева

Раз в крещенский вечерок

Я. И. Пащуку

Не понимаю, какой смысл вкладывает женщина, когда говорит: «Я не такая...»

Лично я – такая. Да. Я доверчивая. Радостная. Я наивная. И – круглая-круглая дура, из-за чего чуть не вылетела из университета. И то, что я именно такая, подтвердил однажды декан нашего факультета иностранных языков Ярослав Иванович Пащук. Он так и сказал: «Ну, Марынка, – он так меня называл – «Марынка», наш Ярослав Иванович, – не знал, не знал, что ты такая!»

С тех пор я и сама в этом неоднократно убеждалась.

Вот, скажем, случай во время зимней сессии, как раз в канун старого Нового года. Вечером я притопала к подругам в общежитие якобы учить билеты по теорграмматике. Подошла к двери комнаты 45, а девчонки закрылись и никого не пускают. А у двери на корточках сидел Исмаил Оглы, студент геофака, наследный иранский принц (так он всегда представлялся) и потенциальный жених моей подруги легкоатлетки Ларисы. 

Про Исмаила надо подробнее. Он такой был особенный, непохожий на других, такой нелепый и забавный, открытый и щедрый, что заслуживает тут отдельного рассказа. Какие ветры занесли его, теплолюбивого, смуглого, с большими черными-черными обиженными глазами, тонкими нежными руками, густыми волосами торчком и княжескими манерами в наш сырой, ветреный, переменчивый климат изучать географию – кто знает. Я не догадалась спросить тогда, а сейчас он вообще очень далеко. В Норильске. Они с Лариской там предсказывают погоду, которую Исмаил чувствует носом и кожей за несколько дней. Поэтому его, Исмаила Оглы, там очень ценят. Особенно летчики.

– Ну? – поздоровалась я с Исмаилом.

– Ларыса закрыл и не выходит, я стучаля-стучаля... – уныло объяснился Исмаил.

– Учат? – поинтересовалась я.

– Не... Свет выключиль. Я замочную скважину смотреля, – признался наследный принц, – кричаля: «Ларыса, на мой голос выйди, дэ!», а Ларыса сказал, что они гадают – в зеркале жених смотрят. И если мене покажут, Ларыса на мене женится.

– А если не тебя?

– Тогда, мамой клянусь, Исмаил будет очень огорчаться. Тогда Исмаил всех будет рэзат, – обреченно вздохнул наследный принц, – и Ларыса, и Валя (Валя – это вторая моя подружка, которая с Ларисой жила в комнате), и себе, и... – Исмаил оценивающе обвел меня взглядом и задумался. 

Я поняла, что он не шутит, и стала бить в дверь кулаком. Дверь открыла Лариска, раскрасневшаяся, возбужденная. Глазами вращает, шепчет жарко – давай быстрей заходи, мы уже все приготовили.

– А ты, – строго обратилась она к своему принцу, – иди в свою комнату и учи. Мы тебя потом позовем.

Исмаил угрюмо и недобро зыркнул из-под насупленных бровей и медленно поплелся к себе. Явно не учить, а, например, точить ножи-кинжалы. На всякий случай.

В комнате у большого зеркала горело несколько свечей. Там же, на столике, лежали какие-то сухие травки, ножницы и стояла плошка с водой.

И теперь о Лариске. Я уже говорила, что она была блистательной легкоатлеткой, мастером спорта, и если вдруг ей бы грозила расправа ее ревнивого жениха Исмаила Оглы, она бы легко удрала от него, посверкивая пятками и хихикая. Чего нельзя было сказать о нас с Валей. Я бегаю очень плохо. Вот прыгаю я хорошо. Верней, подскакиваю. Особенно когда меня пугают. И еще хорошо соображаю. Хотя и дура. И тогда я понимала, что если правдивая и упрямая Лариска узрит в зеркале не Исмаила, а какого-нибудь Васю из своего родного села Кобеляки Звенигородского района Черкасской области, то Исмаиловой расправы нам не избежать. Надо было спасать подруг и ситуацию.

– Вы все неправильно делаете, – заявила я, сбрасывая пальто на кровать. – Я знаю, как надо гадать!

Причем в моих словах была крупица правды. Потому что летом я напросилась в фольклорную экспедицию в села староверов и там много чего видела. Как надо зиму провожать, да невесту одевать, да у зеркала гадать.

– А главное, чтобы ты, – обратилась я к Лариске, – чтобы ты, если хочешь жениха в зеркале увидеть, – чтобы ты в сторонке пока сидела и ждала, когда тебя к зеркалу позовут. Поняла?

Лариска кивнула. И села в сторонке, пока я с Валей шепталась да над плошкой с водой колдовала. На самом деле для Лариски вопрос жениха был животрепещущ, актуален и жгуч, потому как ее родители не очень хотели Исмаила в зятья. Уж много было на глазах разных примеров, когда по маленьким провинциальным городкам бродили одинокие грустные красавицы, водя за ручку смуглокожих деток. А наоборот, Ларискины родители хотели в зятья надежного толстого и прижимистого Васю из села Кобеляки Звенигородского района.

– Иди ко мне! – замогильным голосом позвала я Лариску, оставив у зеркала гореть всего одну свечу. – Садись у зеркала, – продолжала вещать я, – садись, закрой глаза и молчи. Когда скажу: «Смотри!» – тогда откроешь глаза, посмотришь и быстро-быстро отвернешься. Иначе...

Я и сама не знала, что «иначе», но меня уже несло.

Лариска села у зеркала, закрыла глаза и задрожала... Я взяла ее правую руку, опустила ее пальцы в плошку с жидкостью и завозила ими по Ларискиному лицу и волосам, бормоча-приговаривая:

– Ряженый-суженый, приходи ко мне ужинать, а не хочешь ужинать – приходи стричься... – такую околесицу я несла, вдохновенно импровизируя, пока не усыпила Ларискину бдительность.

– Свет! – резко дала я команду Вале, и та повернула выключатель.

– Смотри! – скомандовала я Лариске.

И Лариска открыла глаза. Помаргивая и щурясь от яркого света, Лариска приникла к зеркалу. У-у-у! Из зеркала на нее смотрело нечто страшное, грязное, лохматое, с горящим угрюмым взором... Оно тоже щурилось и внимательно вглядывалось из зеркала в Лариску.

– И-и-и-и!!! – завизжала Лариска, и Валя выключила свет. – А-а-а-а!!! Что это?! Кто это?!

В дверь сильно забили ногами, и раздался крик:

– Лары-ы-ыса!!! Выйди на мой голос, Лары-ы-ыса!!! Я ту-ут, Ларыса, подслю-ю-юшиваю! Мамой клянусь!

Короче, пришлось признаться, что в плошку с водой мы добавили коричневую гуашь. Так, для остроты ощущений...

Хорошо, что у Лариски было чувство юмора. Она успокоилась, посмеялась и умылась. Я торжественно, как медсестра в роддоме, вышла к Исмаилу в коридор и сообщила, что в зеркале был кто-то смуглый, лохматый и страшный – как ты, Исмаил.

Исмаил засиял, глаза его увлажнились, он зашептал-зашептал, поглаживая лицо руками, поглядывая на потолок, благодаря кого-то там, наверху. И я безумно растрогалась: надо же, как переживал, как он Лариску нашу любит!

Через полчаса мы открыли гадальный салон для всех желающих, добавляя в воду и зеленую, и синюю, и красную гуашь. Всю ночь из комнаты 45 с визгом вылетали ошалевшие девчонки с разноцветными физиономиями. Вот кто-то из них, недовольный результатом гадания, пожаловался на меня в деканат.

Ярослав Иванович – наш дорогой Ярослав Иванович, светлее человек вряд ли найдется сегодня на земле, – не стал давать ход делу, как мне угрожали, а пожурил и отпустил сдавать экзамен по теорграмматике. Тогда-то он и сказал, что я такая. А я и не отрицаю. Да, я такая. Зато у Лариски с Исмаилом уже три мальчика – смуглые, нежные как Исмаил, сероглазые и шустрые, как Лариска. Да, Силим, Хаким и Ванечка... Через месяц у них девочка должна родиться. Моим именем назовут. Исмаил обещал: «Мамой клянусь!»