Я сочинил для себя эпитафию. Она мне понравилась. Получилось кратко, в меру скромно и, вроде бы, точно: “Пытался жить правильно. Иногда получалось”.

Перечитал несколько раз, понравилось еще больше. До того понравилось, что захотелось поскорее умереть. С такой автоэпитафией, согласитесь, сыграть в ящик – одно удовольствие. Люди прочтут и наверняка подумают: «До чего же умный и скромный был человек! А ведь мы его при жизни даже не знали. Опять прозевали гения».

В общем, собрался помирать. Однако что-то остановило. Подумал-подумал и понял, что именно. Ведь помру, и никто не узнает, где могилка моя. А стало быть, и автоэпитафию мою замечательную никто не прочтет и, соответственно, доброго слова не скажет. Вот если бы я какой-никакой знаменитостью был, каким-нибудь поп-идолом, или, скажем, криминальным авторитетом, ну, или, на худой конец, футболистом средней руки, то есть ноги – тогда дело другое. К могилке моей не заросла бы народная тропа, и трогательную эпитафию мою люди бы регулярно читали и покойником восхищались.

Так что, выходит, и помирать никакого смысла нет.

Чего ж делать-то, такая эпитафия пропадает!

Стоп, раз не стоит пока помирать, может попробовать сперва известности добиться? Хотя как ее, проклятой, добьешься, ежели талантов у тебя никаких не просматривается и вообще человек ты вполне никчемный, не способный, что называется, ни украсть, ни покараулить! Только дурацкие автоэпитафии сочинять. И кому это, спрашивается, интересно? Да и, по правде говоря, сообщать, что жить правильно иногда получалось – это сильно преувеличено. Если уж до конца честным быть перед самим собой – вообще никогда не получалось! Грустно, конечно, но ничего, как говорится, не попишешь. То есть, конечно, попишешь, но разве что какую-нибудь ерунду, фигню или просто полную хрень. Вроде той, которую вы сейчас читаете.

Значит, хочешь не хочешь, придется жить дальше. 

Прости, Пенсионный фонд!