…Одно из самых ценных приобретений для подлинного библиофила – изданный в начале 90-х годов в Питере трехтомник Сергея Довлатова. Наверное, каждый день в какой-либо точке постсоветского пространства чья-нибудь читательская рука любовно поглаживает черный ледерин, на коем вытиснен силуэт гениального прозаика, прогуливающего на поводке любимого фокстерьера Глашу. Недавно рядом на книжной полке встал сборник «Малоизвестный Довлатов», по сути ставший четвертым, дополнительным томом вышеуказанного собрания. В нем помещены, в частности, избранные письма замечательного продолжателя чеховских традиций. С одним из таких писем связана комично-нелепая история, которая будет поведана ниже.

…Уже третий час за обеденным столом царила гостья из Америки. Мирра Смолина, мамина школьная подруга, еще в 70-е годы ставшая обитательницей Сан-Франциско, решила, поддавшись ностальгии, навестить пенаты. Завернула она и на наш огонек. Много чего порассказала в этот день экзотическая дама, но лично мне интереснее всего было повествование Мирры о любимом детище – Русском культурном центре Сан-Франциско. В разные годы приезжали на тихоокеанское побережье с выступлениями заботливо опекаемые Миррой мои кумиры, литературные звезды третьей волны эмиграции: Бродский, Довлатов, Алешковский, Аксенов, Лосев… Услышав упоминание о Довлатове, Мирру энергично перебил мой отец: 

– Да мы тут буквально неделю назад купили письма Довлатова – там упоминается о тебе!

– Да ты что?! – вскинулась гостья.

Отец продолжал:

– Ну да, я же точно видел в именном указателе – Смолина, Мирра, из Сан-Франциско…

– А ну-ка, ну-ка, покажи! – радостно оживилась наша гостья. – Мы в Штатах четвертый Сережин том в глаза еще не видели!..

– Сейчас, сейчас… – отец быстро перелистывал страницы. Наконец его палец торжествующе ткнулся в нужное место: – Здесь!

Да-а-а, что тут сказать… Не каждому все-таки так повезет – при жизни оказаться упомянутым в томе писем классика русской литературы. Конечно, мой бедный папа искренне желал сделать приятное нашей американской гостье. Сноску-то внизу страницы он запомнил, а вот в само письмо вчитываться не стал. В своем очередном послании Сергей Довлатов писал эмигрантскому поэту Науму Сагаловскому (кстати, бывшему киевлянину):

«Дорогой Наум! Прочел твой отчет о поездке в Сан-Франциско. Совершенно потрясен суммой, которую заплатила тебе за выступление Мирра Смолина. Сто двадцать четыре доллара! Дело тут не в тебе, а в том хамском отношении к пишущим людям, которое в эмиграции стало нормой. Нет, но какова мадам Смолина! Я их, бл…ей, учу-воспитываю, а они все норовят нас..ть тебе в душу!»

…Когда-то чеховский гимназист Митя искренне радовался тому, что был упомянут в газете – в сообщении, начинавшемся словами «Попал под лошадь…» Нельзя сказать, что было особенно радостным выражение лица Мирры Смолиной – даже несмотря на то, что имя ее оказалось некоторым образом вписанным в историю русской литературы. Скорее, лицо ее было бесконечно растерянным, как будто под лошадь попала сама Мирра. Под рысака, резвым галопом проскакавшего из чеховского девятнадцатого столетия в довлатовское двадцатое…