Известно, что на пятой неделе у человеческого зародыша закладывается печень, на девятой – на пальчиках появляются ноготки, а на двенадцатой – уже есть язык, и на нем формируются вкусовые сосочки. А вот когда формируются основные черты характера – науке известно не столь доподлинно.

В пятом классе вместо заболевшей англичанки на урок пришла математичка.

– Дети, будем писать на листочках, потом перепишете в тетрадку! – сказала она.

– Валентина Петровна, а можно писать прямо в тетрадку? – громко спросил мой друг Женя. У него, единственного на весь класс, тетрадка по математике оказалась с собой. На всякий случай.

Много раз после этого Женя выручал друзей прихваченными впрок на всякий случай спичками, штопором, презервативами и даже кремом для чистки замшевой обуви...

Не так давно Евгений, одинокий холостяк, позвонил мне по телефону:

– Можешь меня поздравить – лечу на две недели в Израиль! – радостно затараторил он. – Сделал себе подарок на пятидесятилетие! Так что давай завтра встретимся на Байковом кладбище.

– Не понял, какая здесь связь? – опешил я.

– Повторяю тебе, я лечу – на самолете. Авиакомпания – отечественная. Рейс – чартерный. Террористы – палестинские. А на Байковом, на могиле моего папы, есть свободное место, – Женя замолчал, а потом, вздохнув, добавил: – Быть может, это место, Саня, для меня?

Мне решительно не хотелось поддерживать столь грустную тему. Одинокие холостяки ранимы, как юные девы.

– Жека, лети и не переживай! – рассмеялся я. – Гробницу Тутанхамона нашли, а уж могилу твоего бати, если надо будет, я без труда отыщу и все сделаю по первому разряду.

– Саша, если ты настоящий друг, ты не откажешь мне и завтра в двенадцать подойдешь к зданию крематория, – голос в трубке по-прежнему был серьезен.

– Женя, – недоуменно спросил я, – зачем нам еще и крематорий?

– Крематорий в таком деле незаменим, но, кроме того, там еще и удобно встречаться...

Когда я пришел, солнце припекало вовсю, дождь по прогнозу намечался лишь в предгорьях Карпат, а на условленном месте с зонтиком-тростью в руках стоял Женя, и рядом с ним еще один его близкий друг, директор консалтингового агентства Сергей. Мы с Сергеем недоуменно переглянулись.

– Женя, мы с Серегой очень уважали твоего отца, но зачем ты позвал нас вдвоем? – не выдержал я.

– Действительно, на фига? – поддержал меня Сергей.

– Ребята, видит бог, как я не хотел вас отрывать, но так мне будет спокойнее. Мало ли что, я – лечу, вы – по улицам ездите (тут он посмотрел на Сережу), дороги переходите (перевел взгляд на меня)…

Продолжать Евгений, спасибо ему, не стал и повел нас на могилу. Предусмотрительности Жени нужно отдать должное и здесь: на кладбище, ввиду некоторого однообразия и унылости ландшафта, запомнить дорогу с первого раза вообще невозможно.

– Тут рядом, парни, не переживайте, – подбодрил нас общий друг, и буквально спустя десять минут, пропетляв между оградками, мы добрались до цели.

Евгений машинально стряхнул пару листиков с могильной плиты и сказал, наморщив лоб:

– Если честно, я точно не помню – в какую сторону ногами положили папу?

– Это что, очень важно? – поинтересовался я.

– Разумеется, здесь все важно. На всякий случай, сделаем так: мое место – в углу. Тут – точно свободно, и еще не одна урна поместится, – оптимистически произнес Женя (я вспомнил про его упоминание крематория), – а вообще, кладбище удобное, метро недалеко, центр города, правда же?..

– Прости, дружище, но интересно, кому из нас ты здесь местечко для урн зарезервировал? – захотел определиться Сережа. Сергей – бизнесмен, для него время – реально деньги, и эта мемориальная экскурсия раздражала его гораздо больше, чем меня.

– Все, дорогие мои и верные друзья, спасибо вам огромное, я вас больше не задерживаю! – искренне поблагодарил нас будущий путешественник, пытаясь снять напряжение.

Мы вернулись на исходную позицию. Тут Сергея ждал водитель с машиной.

– Подвезти? – вежливо спросил Сергей.

– Да! – обрадовался я и шагнул к открытой дверце авто.

– Нет! – улыбнулся вдруг Евгений. – Серега, ты езжай, а вас, Штирлиц, я попрошу остаться!

– Женя, только не говори, что ты хочешь показать мне еще и могилку своей бабушки! – попросил я.

– Ты, Саня, невнимательный. Моя бабушка лежит рядом с папой, а ты этого даже не заметил!

Надеюсь, если тебе все же придется искать могилу моего папы, ты будешь собраннее, – укоризненно сказал Женя. – Сейчас мы с тобой отпустим Сережу, ему надо на работу, а сами заедем ко мне домой. Я покажу тебе, где у меня сбережения лежат. Ты же знаешь, я банкам не доверяю.

– Друг мой, я понял, что ты не доверяешь летчикам, авиадиспетчерам, банкирам, израильским полицейским и даже работникам похоронного бюро, – взмолился я, – но умоляю: вырази вотум недоверия мне тоже или сообщи устно, где у тебя деньги лежат, я их в случае чего обязательно откопаю!

Женя снял очки и посмотрел мне в глаза:

– Никто не знает, когда и как оборвется его жизнь. Дай господь, чтобы люди умирали своей смертью, в кровати и рядом со своими близкими, но не всем, к сожалению, уготована подобная участь, – с ангельским смирением произнес мой друг, незамеченный мной ранее в богословских исканиях, и мне ничего не оставалось, как пойти к нему.

Сбережения, как и предполагалось, оказались невелики – едва хватило бы на скромные поминки, и лежали в старом шкафу на полке с бельем в потрепанной наволочке…

Настал час расставаться.

– Саша, я тронут тем, что ты, несмотря на свою занятость, уделил мне столько внимания.

Обещаю, если тебе понадобится что-то подобное, я – всегда готов! – растроганно сказал мой велеречивый друг.

– Не дай бог, Женька! Тьфу-тьфу-тьфу…

Многие, я уверен, до сих пор не догадались, что читают не просто веселое, хотя и с оттенком черного юмора произведение, а своего рода наставление. Вот его главная мысль: если бы все люди, в том числе и облеченные властью, так скрупулезно, как Евгений, учитывали все возможные риски и последствия своих действий!..

А мой друг, между тем, успешно слетал в Израиль и вернулся целый и загорелый. Я редко вспоминаю эту историю. Только когда мне задерживают очередной гонорар, в моей памяти невольно всплывает полка, где у Жеки лежат деньги. Впрочем, учитывая его маниакальную предусмотрительность, он наверняка уже не раз их переложил.

Он бы, наверное, на всякий случай и папу переложил, но это, к счастью, не так просто.