Впервые я решил написать о человеке, которого никогда не знал. Хотя фамилию этого человека я слышу каждый день по несколько раз. От Майи Михайловны.

Майя Михайловна в последнее время сильно сдала, и я теперь захожу к ней ежедневно: приношу продукты, измеряю давление, напоминаю – какой сегодня день и число. Других родных у нее нет. Увидев меня, она сразу начинает делиться со мной воспоминаниями, и постоянно повторяет одну и ту же фамилию – Есафов. Его звали Вениамин Ионович Есафов.

– Я так хорошо помню Есафова, – мечтательно произносит Майя Михайловна, протягивая руку за таблеткой.

– Вениамина Ионовича? – привычно говорю я, вручая ей таблетку.

– Откуда вы его знаете? Неужели я уже вам о нем рассказывала? – искренне поражается Майя Михайловна и глотает таблетку.

– Тысячу раз! – подтверждаю я и даю ей следующую таблетку.

– Потому что он был очень хороший человек! – Майя Михайловна запивает лекарство водой, отключается и уходит в мир грез и воспоминаний…

– Ну чем, чем, скажите, он был так хорош? – допрашиваю ее я.

– Всем! Он принимал меня на работу на Камский целлюлозно-бумажный комбинат. Это было в городе Краснокамске, в пятьдесят первом году, – лицо Майи Михайловны светлеет, морщины разглаживаются.

– И это все?!

– Нет, не все! Потом он принимал меня в партию! – Майе Михайловне хорошо, она вся там, в своей коммунистической молодости, а я думаю...

Думаю о том, что я тоже – не самый плохой человек. Но какая женщина, находясь в глубоком склерозе, переходящем в маразм, будет на девятом десятке благоговейно повторять мое имя? Жену и дочь я отбрасываю сразу и скрупулезно начинаю вспоминать остальных...

– Вениамин Ионович Есафов! – прерывает мои рассуждения Майя Михайловна. – Представьте, я помню его, как будто мы виделись с ним только вчера!

– И я помню, хотя в глаза его не видел!

Майя Михайловна смеется. У нее есть чувство юмора, и это выручает. А еще у нее были: два любимых мужа, обожаемый папа, который дожил до девяноста лет, брат – заслуженный летчик-испытатель, но забыть она не может лишь одного Есафова.

– Майя Михайловна, – не выдерживаю я, – признайтесь, вы были его любовницей?

– Фи! А еще культурный человек, – стыдит меня Майя Михайловна, – у него было четверо детей. Он был просто хороший человек.

Хороший человек, который принимал в партию – и это повод запомнить мужчину на всю жизнь?! Я не мог успокоиться. Я нашел на карте город Краснокамск. Он оказался на Урале, под Пермью, и Есафов стал мне сниться. Высокий, русоволосый богатырь с лицом Добрыни Никитича, рассеянно рисуя что-то на продукции родного комбината, говорил мне:

– Нет, Александр, вы – недостаточно хороший человек! Другое дело я – Есафов Вениамин Ионович.

– Товарищ Есафов! Хотите, я буду приносить вам продукты и лекарства? – заискивал перед ним я.

– Вы – мне? Да у меня очередь стоит, все мечтают мне приносить!

Тут он заливался смехом, как Майя Михайловна, а я просыпался, и сам начинал вспоминать свои поступки, и понимать, что Вениамин Ионович прав – не такой уж я хороший человек.

Например, как-то вечером торопился, вбежал в парадное, прыгнул в лифт и быстро нажал кнопку, хотя слышал, что кто-то вслед за мной тоже зашел в парадное. Я мог бы его подождать…

Однажды утром у Майи Михайловны меня ждал сюрприз. Когда я пришел, она достала и показала мне старое фото. На фото – какой-то невзрачный человек стоял на фоне заводских труб.

– Вот, Саша, посмотрите, это мой начальник – Вениамин Ионович Есафов. Я вам про него еще не рассказывала?

– Нет, – неожиданно для себя произнес я.

– Как? – удивилась Майя Михайловна и рассказала мне новую историю.

Однажды они всем коллективом лаборатории анализа сульфитной целлюлозы поехали на поезде в Пермь, в оперный театр. Давали «Кармен». Есафов купил всем женщинам программки, потом в буфете – по стакану крюшона, а когда возвращались, Вениамин Ионович уступил Майе Михайловне нижнюю полку. И, хоть был гораздо старше, сам полез на верхнюю.

– Мне было ужасно неловко, но он так настаивал! Хороший был человек…

Я взял фото и стал присматриваться. На вид мужчине было лет сорок пять. Высокий тестостерон (тогда об этом мало знали) позволил Есафову приобрести устойчивую лысину, которая была на фото, и четверых детей, которых на фото не было. Мужчина был худ. Черный костюм, вполне возможно, еще довоенный, сидел на нем мешковато. Вениамин Ионович улыбался и смотрел на меня. А я снова думал. Я думал о том, что отчество «Ионыч» я встречал до этого только в рассказе у Чехова. И что Чехова я знаю, хотя тоже никогда не видел, и Есафова знаю. Но Чехов, чтобы я о нем знал, делал все возможное: писал пьесы, повести и рассказы, приобретал усадьбы, которые стали потом музеями, а Вениамин Ионович и не подозревал, что некто я, отстоящий от него на много лет и километров, будет его знать и помнить. Значит, для того, чтобы о тебе помнили, не обязательно быть Чеховым, достаточно быть просто Есафовым…