История повторяется дважды

– Невозможно в одну и ту же реку войти дважды, но можно дважды вляпаться в одну и ту же историю, и первый раз это будет в виде трагедии, а во второй раз – в виде фарса.

Так говорил Семёныч. Возможно, вы слышали о нём. Семёныч – философ: косая сажень во лбу, семь пядей в плечах. В голове двадцать миллиардов мозговых клеток, и в каждой зреет по сто одной идее. Я иногда спрашивал Семёныча: почему сто одна идея, а не сто? 

– Одна про запас, – отвечал он.

Семёныч работал сантехником. Его всегда посылали на самые трудные участки – туда, где надо было собой закрыть пробоину в канализации. У Семёныча в жизни не было трагедий. Трагедии были у тех, кто с ним рядом ехал в трамвае после того, как он совершал очередной трудовой подвиг. Только один раз трагедией для Семёныча была реакция пассажиров, да и то – тогда он был трезвый. А все остальные разы – комедией. 

Гегель, Конфуций, Спиноза – туфта

Особенность Семёныча заключалась в том, что после опустошения банки со спиртом он трезвел окончательно и принимался цитировать разных философов. Кстати сказать, параллельно с созданием унитаза нового поколения он писал какой-то научный трактат. Иногда я приставал к нему: 

– Семёныч, как считаешь, Гегель – это сила? А Конфуций – мощный китаец? Скажи, Спиноза – гигант мысли? 

Семёныч морщился: 

– Я их всех вместе одной соплёй – в смысле мыслёй – перешибу. 

В чём оно, счастье?

Семёныч был идеальным человеком. У него был только один недостаток: он не мог осилить трёхлитровую банку спирта за раз, не отрываясь. И сильно это его огорчало. 

– Слаб ещё в коленках, – сокрушался он, – не достиг совершенства...

Бывало, я приходил к Семёнычу в слесарку и с порога спрашивал: 

– Как живёшь, Семёныч? 

Он коротко бросал: 

– Влачу ницшенское существование. 

Я подсаживался к Семёнычу, устремлял на него взгляд и спрашивал: 

– В чём счастье, Семёныч? 

Тут он откладывал трубу 

на три четверти дюйма, доставал из-под верстака банку со спиртом, оценивал её на просвет, плескал мне в стакан и говорил: 

– Счастье – это когда тебе наливают. Счастье, – добавлял Семёныч, – это внутреннее состояние: принял внутрь – и счастлив. 

Далее Семёныч с чувством выдыхал и прикладывался к банке. 

– Семёныч, – не унимал-ся я, – скажи, в чём смысл 

жизни? 

Отпив полбанки, Семёныч крякал, утирал губы рукавом и говорил: 

– Смысел жизни для всякого человека в том, чтобы стремиться к счастью. И делать счастливыми других. А счастье, как я тебе сказал, это когда тебе наливают.

Так говорил Семёныч. Когда он допивал банку, морда у него становилась такой красной, что пред ней бледнели все слова. 

Семёныч – гигант мысли

Семёныч твердил, что умному достаточно и слова, а ста грамм – мало! Ещё Семёныч говорил, что лучше под столом лежать тёпленьким, чем на столе холодненьким. Семёныч много работал и иногда напоминал мне: 

– Кто пашет как конь, имеет право пить как лошадь. 

Так говорил Семёныч. 

Как-то я спросил Семёныча, что первично – выпивка или закуска. 

– Выпивка! – ответил он. – Это и Камю, то есть коню, понятно. 

Над моими потугами казаться мудрым он потешался. 

– Для этого ты ещё Кафки мало ел, – говорил он мне. 

Эпилог

Так говорил Семёныч. И до сих пор говорит…